Оборотень - Анастасия Малышева
Вплести его… Даже человеческими пальцами было бы трудно. Но это совершенно неважно. Потому что подобный цветок вплетать попросту нельзя. Неправильно! Пусть даже я не знаю тонкостей ритуала, но абсолютно уверена, что настолько плохие цветы там неуместны.
— Только из-за одного цветка?
Я подняла голову, но помня о волчьей натуре, посмотрела чуть ниже янтарных с красным глаз.
— Да.
Равнодушие в голосе было совершенно человеческим. А вот эта уверенность в своей правоте — точь-в-точь как у отца!
Быстрая шагнула ко мне, собираясь, видимо, исправить оплошность и воткнуть его мне в шерсть.
Но я оказалась быстрее.
Схватила цветок первая. Пастью, за неимением прочего. В спешке немного промахнулась — на зубах захрустела земля, оттеняя горький привкус клевера и травы. Но я упрямо жевала, гордо вскинув морду, и глядя прямо на Снежного. Не в глаза, на нос — я не собиралась оспаривать его власть, но хотела чтобы он понял, что я готова отстаивать своё право.
— Теперь для ритуала помех нет?
Жрец прищурился, глядя на меня по-новому.
— Снежный? — настороженно позвала Лёгкая.
— Теперь — нет… Идёмте. Будет вам ритуал.
Глава 4. Правильные слова
Я ожидала, что за Снежным пойдём только я, Шрам… Ещё, возможно, Быстрая. Но пошла вся стая.
Неспешным, совершенно нехарактерным для зверей, вальяжным шагом. По берегу к тому небольшому мысу и оттуда прямиком к беседке со статуей Богини.
Дорожки, в полноценном смысле, не было. Скорее что-то вроде насыпной тропы из песка — вблизи было заметно, что она лишь чуть шире чем сам Снежный. И вода здесь доставала до колен только щенкам.
Я нервничала от предстоящего ритуала. Не потому, что я ожидала какой-то подлости от волков. Ибо, пусть Снежный был чересчур человечным по сравнению с остальными, в то, что он передумает в последний момент, я не верила. Но я переживала, что сама богиня может не одобрить моё желание стать частью волчьей стаи.
Успокоение пришло, когда мы оказались на островке.
Необычное ощущение, что я дома… Что я в безопасности. Весь остров окутывала аура уюта — аура Арион. «Моей» Богини.
Вблизи статуя оказалась меньше, чем я думала — всего в полтора роста Снежного! Так и тянуло подойти, провести рукой по резной шерсти — на вид она казалась мягкой, как настоящая.
Звери робели, а я оглядывалась с любопытством. Островок был не очень большой — места как раз хватило всей стае, и немного свободного осталось только позади деревянной волчицы. И всё равно, хотелось остаться рассмотреть всё получше. Но сначала дело, а потом… Надеюсь, все волки стаи поймут моё желание поклониться богине как следует.
— Как тебя зовут, дитя?
Снежный обратился непосредственно ко мне.
— Мия… — я запнулась и, выдохнув, повторила громче. — Артемия.
Уверена, что уж этот волк сможет произнести его целиком. Впрочем, может и остальные смогут, но раньше я об этом не задумывалась. И если уж честно, меня полностью устраивало быть просто Мией. Но ритуалы обычно требуют большей точности.
Волки никак не отреагировали. Оглянувшись, я успела заметить, как Быстрая сама с благоговением рассматривает статую, и мысленно улыбнулась.
— Ты, — Снежный требовательно посмотрел на меня. — Встань здесь.
Мордой он указал на пятачок рядом с собой. И перестал обращать внимания, не посмотрев даже выполняю ли я его приказ. Впрочем, он ведь знает что я не-зверь… Логично, что я не буду сопротивляться… Наверно.
Волкам команды он отдавал коротким лаем.
Статуя Волчицы-матери. В точно такой же позе, возле её ног — Снежный. Прямо перед ним я. А сзади, в три ряда, полукругом, все остальные члены стаи.
Снежный задрал голову и завыл. Снова.
Его вой разнёсся над озером, раздробился на эхо и растаял в вышине. Но тишины не было. Громче стали сверчки, совы.
А Снежный заговорил, хотя слова я скорее чувствовала, чем слышала.
Из-за статуи Арион… но по ощущениям, прямо из статуи, потянулись разноцветные нити магии. Я не должна была их видеть, но не сомневалась, что это именно магия. Полупрозрачные, они протянулись от Волчицы-Матери ко всем волкам на поляне, не обойдя стороной Снежного, но не коснувшись меня.
Новый вой Снежного подхватила стая. Но теперь в нём звучали отголоски слов.
«Признаю дочерью. Хороший волк. Сестра-по-крови. Достойный зверь»…
Их было много — словно выло не три десятка волков, а по меньшей мере сотня. И разобрать всё, что они говорили, было нереально. Последним прозвучал голос Снежного. «О, Великая Волчица-Мать, услышь своих детей и отзовись на их просьбу. Признай Артемию частью стаи Шрама».
Вновь миг тишины — вой буквально оборвался.
Прозрачные нити натянулись, наливаясь зеленью. Из-за статуи вспохнули светлячки и неспешно устремились ко мне. Их было по количеству волков… Каждое насекомое опустилось на вплетённые цветы и растаяло, соединяя меня призрачной нитью с одним из зверей.
Последней была светящаяся крупная бабочка — никогда не видела таких, и вообще не знала, что такие бывают. Но она тянула нить от Снежного, и летела тяжелее всех. Опустилась мне на нос и, распахнув крылья, осыпалась сверкающей пылью.
По земле прошла дрожь, отозвавшаяся в теле словно рык огромного зверя.
Не сразу я поняла, что звук исходит от статуи. Но длился он меньше удара сердца. И я первой склонила голову, отдавая дань почтения своей богине. Я не сомневалась, что ритуал прошёл успешно.
Стая повторила за мной. И отмерла, заговорил Снежный.
— Теперь она часть вашей стаи.
Формальность, но она успокоила окончательно.
Теперь у меня есть дом. И теперь есть место, куда я могу прийти, и пообщаться со своей богиней. В любой момент… Ведь теперь я настоящий волк!
— Я могу подойти ближе?
— Нам пора идти, — заявил Шрам, оглядываясь на небо.
Я тоже оглянулась. Но не увидела ничего, кроме светлой полоски приближающегося рассвета.
— Почему?
— Перемирие — полнолуние. День — старый порядок.
Объяснила Быстрая, оказавшаяся ближе всех.
Несмотря на её косноязычие, я поняла: к полудню волки вновь должны вернуться на свои территории. Сомневаюсь, что волки опустятся до грызни… Хотя, кто знает, ведь они иногда бьются за расширение своих владений и, возможно, такие дни для этого особенно удачны.
— Можешь подойти.
Снежный сверкнул на Шрама глазами, и тот не посмел оспорить волю жреца. Хотя по его морде было видно, что он не
