Скиталец - Тиффани Робертс
Кивнув, Ронин перекинул рюкзак через одно плечо, а винтовку — через другое. Будет ли женщина танцевать за кредиты?
Зик отсчитал читы — пластиковые диски с выгравированным в центре символом Военачальника, от которого расходились желобки, как от спиц колеса, — и сложил их стопкой на прилавке. Два желтых и зеленый составили сорок единиц.
Ронин снял их с прилавка и положил в карман. Кредитных единиц пока было достаточно, но за пределами Шайенна они не представляли никакой ценности. Ему придется превратить их в значимые товары, прежде чем он переедет в другой город.
— Один час, — сказал он, отходя от «мусорщика».
Он осмотрел Рынок в оптику, отмечая присутствие торговцев, которых ему нужно было посетить. Сорок кредитов не принесут ему много — боеприпасы были редкими и, следовательно, дорогими — и он не хотел договариваться о ценах, не имея на руках кредитов.
Яркие огни «У Китти» снова привлекли его внимание. Запись танцующей женщины вышла на передний план его внимания. Час, потраченный на удовлетворение его любопытства, нельзя было считать потраченным впустую временем. Возможно, пройдет достаточно времени, чтобы понять, почему рыжеволосая женщина так заинтриговала его. Он направился к зданию.
Возможно, это было просто из-за того, что он слишком долго пробыл в Пыли. Диагностические проверки показали ему, что его процессоры функционируют нормально, что новых поврежденных данных нет, но как он мог быть уверен?
Это всегда был его выбор — отправиться в пустошь и собирать мусор, с огромным риском для своей функциональности. Часто ему приходилось сражаться. Эти бои редко заканчивались без того, чтобы Ронин не получил каких-либо повреждений. И все же только в тех случаях, в хаотичном грохоте боя, он чувствовал себя ближе всего к выполнению своей основной программы. Это продолжалось сто восемьдесят пять лет.
Почему именно сейчас? Почему танец женщины так основательно вторгся в его мысли?
Он остановился у входной двери, уставившись на неоновую вывеску. До сегодняшнего вечера у него ни разу не возникало соблазна войти.
Но перемены были естественной частью существования всего сущего. Даже горы менялись, бесконечно медленно, на протяжении эпох. Почему бы и ботам не измениться?
Ронин открыл дверь и шагнул внутрь. Прямо перед ним была часть стены, создающая небольшое фойе и приглушающая ритмичный стук музыки, доносящийся снаружи. В пространстве доминировал широкий, массивный бот, по крайней мере, девяти футов высотой. Его двойная оптика отчетливо сфокусировалась на Ронине, когда бот поднял свои толстые руки и сложил их на своей помятой металлической груди. Символ Военачальника был отчетливо виден на его левом плече свежей красной краской.
Хотя источник знаний был неясен, Ронин знал, что этот бот был создан для ведения войны.
— Десять единиц за наблюдения, — сказало оно, голос исходил откуда-то из его шеи на подвесном тросе. У него не было подвижного рта.
Одна легкомысленная трата не повредит. Это могло означать на несколько патронов меньше, но в любом случае ему нужно было экономить с боеприпасами. Ронин достал из кармана желтую бумажку и бросил ее в протянутую руку бота.
Бот скрестил пальцы над кредитом.
— Ты тот самый скиталец, о котором упоминал босс?
— Я скиталец по Пыли, — ответил Ронин. — Не могу сказать, кого он имел в виду.
Он поднял голову, оптические заслонки слегка дрогнули, и издал электронное ворчание.
— Я Комп. Ты…
— Комп?
— Да. Сокращение от «Компактор». Если начнешь создавать проблемы, будешь иметь дело со мной. Ты этого не хочешь.
— Остроумное наблюдение.
Комп снова хмыкнул и вытянул большой палец, ткнув им в сторону. Ронин обошел фойе, оставив Компа без внимания, и вошел в главную комнату.
Его оптике потребовалось две секунды, чтобы приспособиться к беспорядочному освещению. Больше розовых и фиолетовых лампочек отбрасывали противоречивые блики на многочисленные отражающие поверхности, усиливая контрастный мрак, висящий в воздухе. Зеркала и полированные хромированные стойки и поручни сверкали по всему залу — на сцене, на барной стойке, вокруг дверей и даже на потолке.
В большей степени район Ботов, было местом вопиющим проявлением неповиновения Пыли. Возвращение к эпохе, которую никто не помнил. Эпоха до того, как сломленные люди сновали по разрушенному миру. До того, как грязь проникла во все, до того, как металл заржавел, а электронные умы пришли в упадок вместе с ним.
Люди, металлические и органические, были разбросаны на стульях. Некоторые сидели небольшими группами за столами, но большинство находились вдоль сцены. За стойкой бара стояли два синта, одна из них — высокая женщина в обтягивающем платье, подчеркивающем ее фигуру. Если не считать пульсирующего ритма музыки, в заведении было тихо. Ни разговоров, ни приветствий. В одном углу обнаженная женщина чувственно извивалась на коленях мужчины, но остальные посетители просто смотрели на сцену восторженными, голодными глазами.
Ронин сел за пустой стол, обратив свой взгляд к сцене.
Две женщины танцевали на противоположных концах, покачивая бедрами, проводя руками по обнаженной коже и накрашенным губам, поглаживая кончики сосков.
Что-то шевельнулось внутри него. Он долгое время обходился без сексуальной стимуляции.
Женщина слева двигалась с неторопливой точностью. Ее кожа была безупречной, изгибы щедрыми, груди упругими. И ее лицо было идеально симметричным. Синт. Она поймала его взгляд, улыбнулась и сжала свою пышную грудь.
Ронин посмотрел на другую женщину. По сравнению с ней, ее движения были хаотичными, меняясь в направлении и скорости. Едва заметное движение мышц под ее кожей и намек на ребра по бокам говорили о том, что она человек. Ее груди были меньше, а по внутренней стороне правой руки тянулись бледные шрамы. На животе, возле пупка, была родинка, и еще одна — на внутренней стороне бедра.
Наблюдая за ней, он выделил дополнительные внутренние ресурсы для составления карты ее движений. Должна была быть закономерность, должен был быть способ их предсказать. Минуты проходили во мраке; забытые, незначительные минуты, в которых доминировали гудящая музыка и дразнящая плоть. Молчаливые мужчины — и время от времени женщины — бросали предметы на сцену к ногам танцоров, нарушая окружающий ритм.
Хотя у нее не было предсказуемого рисунка, у нее было несколько подсказок. Ее движения были простыми, чувственными и, в конечном счете, повторяющимися. Когда она скользнула руками вниз, вдоль боков, и на долю секунды заколебалась, это означало, что они вот-вот сомкнутся над ее лобком. Если бы она не колебалась, то вместо этого провела бы ладонями по своим бедрам.
Выдала бы женщина в хижине такие признаки, будь у него достаточно времени, чтобы понаблюдать за ней? Он не мог знать.
Он проанализировал их формы; эта женщина была немного выше и
