Букет незабудок - Лили Мокашь
Я в красках представила себе, как черные волосы сменяет серебрящаяся в свете луны седина, как в уголках глаз закрадываются морщины. Отчего-то мне казалось, что возраст Денису пришелся бы к лицу, и от этой мысли разлилось приятное тепло. Как странно.
– Я вообще-то жду, пока ты пристегнешься, – голос отца отвлек меня от размышлений.
– Да тут же проехать всего ничего, – запротестовал Денис, но Костя оставался непреклонен.
– Денис, – строго сказал отец, и с заднего ряда до меня донесся характерный щелчок ремня безопасности.
Машина тронулась и медленно покатилась по оставленной другим водителем колее. Снег скрипел под колесами, приминаясь сильнее. Мы въехали на просторную площадку, со всех сторон окруженную пушистыми елками. Их верхушки были засыпаны белым снегом, в то время как пышные юбки ветвей снизу оставались зелеными. По правую сторону от въезда я заметила двухэтажный дом. Облицовка то ли имитировала дерево, то ли на самом деле им была – я никогда не могла понять визуально разницу, а потому приходилось каждый раз предполагать, не зная наверняка. На первом этаже горел свет, и из внутреннего двора через большое окно открывался вид на кухню. Длинный стол из массивного дерева красовался прямо напротив окна, и в голове у меня зазвучал голос Галины. Должно быть, именно отсюда вампирша следила за Ником. Взгляд невольно скользил по стульям. Интересно, за каким из них Никита сидел в тот злополучный день, когда Галина решила ворваться в его жизнь и все испортить? Интересно, если бы она не отыскала Ника тогда, у нас могло бы с ним все сложиться иначе?
Машина свернула, пробираясь все дальше по территории. Дом Каримовых пропал из виду, но печальные мысли, которые он навевал, не рассеялись. Я продолжала играть в худшую из всех возможных игр: представлять, как могла сложиться наша жизнь, если бы одни события стерлись из ткани бытия, а другие, наоборот, встали на их место как идеальные кусочки пазла, что подарили бы другое прочтение цельного полотна. Как сладка была эта иллюзия и как в то же время болезненно мучительна, но я не могла заставить себя остановиться. Прятаться среди мягких облаков воздушного замка, пусть он никогда не станет моим, было намного приятнее, чем окунуться с головой в уродливую реальность, полную разочарования.
– Ася, смотри, – папа коротко коснулся моего плеча, и этого хватило, чтобы я обернулась.
Мы приближались к строению с однотонными светлыми стенами. Под выступающим краем черепичной крыши частично скрывались прямоугольные окна, вытянутые по горизонтали. Они располагались на равном расстоянии друг от друга по всей ширине стены, и из-за снега и скупого уличного освещения казалось, будто строение уходит глубоко в лес. Мне стоило усилий понять, что внутри тоже был источник света: иначе объяснить, почему сквозь оконные стекла я смогла разглядеть очертания деревянных опор, у меня не получилось.
Уже на подъезде я попыталась прислушаться: это была хорошая возможность проверить, так ли хорошо работает лечение от доктора Смирнова. К моему разочарованию, даже находясь снаружи, я стала различать тяжелый стук, который циклично повторялся, становясь с приближением автомобиля к зданию все громче, будто-то кто-то внутри орудовал молотком. Я хотела было спросить Костю, слышит ли он это тоже, но вовремя одернула себя. Чем меньше поводов я подаю отцу думать, что волк внутри меня пытается взять верх, тем проще будет продолжать жить свою обычную жизнь.
– Что это? Конюшня?
– Пока это просто стройка, которая все никак не закончится, – отозвался Денис вместо Кости как ни в чем не бывало и принялся шумно выдыхать горячий воздух на ладони, пытаясь согреть руки.
Я закатила глаза.
– И чем должна стать стройка, когда все работы завершатся?
– Псарней, – отрезал отец тоном, который не предвещал ничего хорошего.
Ответ меня удивил, потому что куда проще было представить конюшню на частной территории, чем псарню. Да и что вообще это за слово такое – «псарня»? Что собирались с ней делать Каримовы?
Я поняла, что и раньше слышала разговоры о стройке от одноклассников в столовой, а также от Никиты, когда он подвозил меня домой. Тогда я переживала, что велосипед запачкает весь багажник, но Ник лишь отмахнулся, ссылаясь на грязь от стройматериалов. Мне даже не пришло в голову расспросить его подробнее, поэтому сейчас в голове назревал тысяча и один вопрос о том, почему родители Ника решили построить именно ее.
– Это какая-то благотворительность? – наивно спросила я. – Они хотят завести питомник или что-то вроде того?
Лицо отца скривилось, будто представшая в голове картина ему мало нравилась. Его губы слегка подрагивали время от времени, и мне казалось, что сейчас прозвучит объяснение, но отец продолжал молчать, словно не находя нужных слов.
– Я бы не назвал благотворительностью договор между двумя кланами, где каждый получает желаемое, – вмешался Денис, и Костя бросил раздраженный взгляд на него через зеркало заднего вида.
– Неужели родители Ника такие же, как и мы?
– Нет, – сказал Денис. – Они просто люди.
– Люди, – вмешался отец, – которые очень хотели защитить свое дитя. Даже если это дитя – мерзкий кровосос.
– Не называй его так, – слова сами собой сорвались с моих губ, и я осознала это, когда уже было поздно.
Я защищала Ника даже после всего зла, что он готов был причинить моей семье, и стыдилась этого. Умом я понимала: Никита мой враг, и нет оправдания тому, как он готов был поступить со мной. Как обманывал меня, подтасовывал чувства. Понять, отчего внутри наравне с оправданным гневом во мне сохранялся островок сострадания, я не могла. И не могла себе простить это сострадание, боясь, что оно было чужим посевом. Страх, что я не понимаю четкой линии, где располагались настоящие чувства, а где те, которые меня заставили испытывать, больно
