Истинная для проклятого. 2 часть (СИ) - Миленина
— Ла-ар! — шут заорал, рискуя сорвать голос, — каким бы ты ни был шустрым, тебе не убежать от судьбы! Она настигнет… кхх! Кх-х! —.
Шут сухо закашлял, и скрипка тотчас прекратила играть. Воцарилась тишина. Шут выставил руку вперед и обернулся вокруг своей оси так быстро, что полы его платья поднялись в воздух, а затем замер. Вдруг в руке его появился железный бокал, вмиг наполнившийся водой. Он поглядел на зрителей и, прочитав на их лицах изумление, широко улыбнулся, обнажив ряд желтых гнилых зубов. Залпом выпив воду, шут снова сделал еще один оборот, взметнув полами платья, и замер. Бокал исчез. Зрители восторженно зааплодировали. Ну и фокус, подумала Анна!
Проделки шута закончились, и вновь торжественно загремела скрипка. Едва уловимый перезвон колоколов в церкви приятно дополнял и музыку инструмента, и речь шута.
— Прощу прощения! Ну, продолжим, — проговорил шут и тем же громким певучим голосом, как вначале, воскликнул: — От любви не убежишь, не скроешься! Она отыщет тебя, где бы ты ни был, в каком бы потайном углу не прятался!
Граф окончательно растворился в воздухе, вернувшись в замок. Но Анна этого даже не заметила. Она во все глаза наблюдала за представлением.
— Любовь настигает всех! Всех! — раскинув руки, крикнул шут. — Может быть, прямо сейчас любовь подкрадывается к вашему сердцу! Мгновение… и оно падет перед чарами истинной любви!
В это время где-то в толпе маленький мальчик, ловко запуская руку в карманы увлеченных выступлением гостям, воровал монеты и кольца с пальцев горожан. А те даже этого не замечали.
Шут спустился со сцены на одну ступеньку, чтобы стать ближе к зрителям.
— Страшно? — спросил он. — Ну-ну, не стоит! Любовь не так страшна, как может вам казаться.
С верхушки деревянной сцены свисали виноградные лозы, опускавшиеся вниз под тяжестью спелых гроздьев, они, вероятно, были повешены здесь для красоты.
— Вот вы, — обратился шут к девушке, стоящей в первом ряду, — верите в любовь?
Та от неожиданности замерла как вкопанная, не зная, что ответить. Но шуту и не нужно было ответа. Он повернулся к другому зрителю и спросил у него:
— А вы любили?
Мужчина кивнул.
— А вас любили?
Гость снова удостоил шута молчаливым кивком.
— Счастливые люди, что могу сказать! — С завистливой улыбкой шут отвернулся от собеседника и, поблуждав испытующим взглядом по толпе, остановил взор на ком-то еще. — А вы, прекрасная особа, верите, что можно полюбить душу?
Вдруг до Анны дошло, что сейчас обращаются именно к ней. Шут пристально смотрел на нее в ожидании ответа. А Анна молча хлопала ресницами, выражая немое удивление.
— Верите, что можно полюбить душу, несмотря на наводящий ужас облик? Полюбить таким, каким он есть? — странные вопросы сыпались на нее сплошным потоком, запутывая окончательно и приводя девушку в полное смятение. — Можно ли смотреть в жуткие глаза и видеть только красоту души?
Анна молчала, не в силах отвести взгляд, но думала уже совсем о другом: ей вспомнился тот случай в тронном зале, когда граф Эмирсон, чтобы развлечь ее, сыграл на музыкальном инструменте. Она мысленно вернулась в то мгновение, когда его внешнее уродство перестало пугать. Она больше не видела его шрамов, а если и видела, то ничего ужасного и вселяющего страх в них не замечала. Напротив, впервые ей показалось, что черты его лица, форма глаз, губ и прямого носа — все это складывалось в привлекательный образ.
— Не спешите отвечать, — понимающе сказал шут и перевел взгляд на других гостей. — Любовь такая сложная, что всей жизни не хватит, чтобы ее понять!
Анна внезапно ощутила острую тоску. Как будто чего-то… или, скорее, кого-то не хватает. Она повернулась к графу, но его не было рядом. Анна осознала, что время подошло к концу, и тот исчез, пока она очарованно наблюдала за шутом. И вдруг от отсутствия графа у нее защемило сердце. Среди людей она почувствовала себя совершенно одинокой. Очарование шутовского представления моментально исчезло, растворилось в воздухе, как растворился когда-то граф.
Анне стало тесно в толпе. Ей, казалось, не хватало воздуха там, где его было предостаточно. Анна посмотрела на шута равнодушным взглядом и, повернувшись, стала пробираться через толпу. Она расталкивала людей локтем, стараясь выбраться на свободное пространство.
Оставив за спиной ряды столпившихся людей, Анна думала, что почувствует себя лучше. Ей снова будет хватать воздуха. Но нет. Та тоска, что накатила на нее мощной волной, не давала свободно вздохнуть.
Но почему ей так плохо?
Анна знала, что граф вернется. Он телепортируется и вновь будет рядом. Да, сейчас она одна. Но совсем скоро он окажется рядом. Так почему же, зная все это, она по-прежнему ощущает отчаянную боль в душе?
Анна вдруг вспомнила о кармане на платье, сунула в него руку и хотела достать оттуда ключ, врученный ей графом. Вещь, подаренная им, определенно должна была поспособствовать улучшению ее состояния. Однако пальцы схватили только воздух. Ключа в кармане не оказалось. Неужели он остался в замке? Но Анна точно помнила, как взяла его перед выходом. Взяла с собой просто для того, чтобы с ней было что-то из замка. Вдруг что-то произойдет, а ключ будет у нее. Так она подумала, сама не зная, почему.
Анна решила, что, скорее всего, оставила ключ дома. От этого факта стало еще грустнее, и на глазах ее навернулись слезы. Почему графа так долго нет? Разве он не должен был уже телепортироваться?
Глава 6
Ощутив отчаяние, Анна подняла блестящие глаза. И вдруг случилось чудо! Посреди увлеченной представлением толпы воздух незаметно для всех начал сгущаться. Постепенно в нем стали появляться очертания человека в плаще и маске. И вот граф стоял напротив Анны. И сердце девушки замерло.
Мгновение, показавшееся ей вечностью, заставило испугаться одиночества. Неожиданно Анна поняла, что, возможно, в этом мире (после того как отец от нее отказался) у нее больше никого нет… кроме графа. Он был, пожалуй, единственным, кого заботили ее испорченное настроение и боль на сердце. Кому было не безразлично, что она грустит. И кто всей душой желал ее развеселить. Ведь он даже согласился на то, на что в иной раз никогда бы не пошел.
Анна молча стояла и смотрела в его желтые глаза. Они ничуть ее не пугали. Напротив, казались родными. Граф сделал пару шагов
