Мицелий - Софья Ковыль
Ветер в трубке стих: значит, мама куда-то пришла.
А Даша закатила глаза и схватилась за сердце, но все же продолжила:
– В общем, кошмар. Но после – грибы… Знаешь, а мне нравится работать на грибницах даже больше, чем в таких, около-химических задачах.
– Потому что?..
– Ну… Мальчик, который тоже стажер, в противогазе не такой болтливый. Знаешь, мам…
Даша затихла, не зная, что сказать.
Она всегда говорила, что было нового, что было вчера.
Но что-то не хотелось – ни верить, ни говорить о том, что было…
Нет, впрочем: верить все-таки хотелось.
– Что такое, дочь?
– Ну, это… а нового ничего. Все как обычно, в общем. Ни-че-го…
– Понятно, – сказала мама.
Повисло молчание. Даша еще отпила чая, взялась за второе яйцо: в этот раз разбила чайной ложкой. Тихо-тихо.
– Ну, это… мне скоро уже уйти. Пока, наверное? Я тебе завтра утром позвоню, ну или, это, напишу, ладно?
– Хорошо. Приятного аппетита, Даш.
– И тебе.
И тыкнула на кнопку завершения вызова. До выхода оставалось около сорока минут.
Даша вспомнила о пельменях – о том, что они в морозилке – о том, что один или два из них могли бы быть сварены, могли бы остыть…
Затрясла головой, отгоняя всякое, потянула на себя дверцу: в холодильнике стояла пустая бутылка от пива. Того. Инновационного.
– Кто же мне его дал? Кто же?..
Почему-то она никак не могла этого вспомнить. Никак. За окном серое небо все также опадало дождем.
Медленно подступала осень.
Глава 4
Паша очень старался. Он высунув язык крутил кнопку на дозаторе, открывал пальцем левой ноги эппендорфы, плевал в образцы, не жалея слюны, – знал, какой у него во рту чудесный ph, – обогащал слюну кровью…
И все же Пашу не покидало ощущение, что он что-то делает не так.
– Па-ашечка, – Даша положила ладони на его руки, не в силах на это смотреть, – Давай ты помоешь пробирки, Пашечка? Поверь, это важно, очень и крайне важно, да-да-да… Ну, пойдем, начнем вместе уже…
Паша медленно покачал головой:
– Нет, я и так виноват. Оставил тебя вчера… Заставлять товарища работать сверхурочно из-за собственной слабости, глупости, недостойности… это ужасно. Знаешь, вчера было какое-то, ну… странное помутнение, – он замер, обернулся на свою напарницу. Взгляд его болотно-зеленых глаз стал пронзительным. Острым.
«Гриб придал глубины его примитивной натуре,» – немедленно поняла Даша.
– Ну, да… Но так уж обязательно так.. Перегружаться?
– Само собой! – решительно ответил он, попытался сбросить со своих рук Дашины, но это было непросто: кружок армрестлинга оставил на Даше некоторый след.
– Ну-ну, успокойся… Паша, а ты… ты помнишь, что было вчера? – аккуратно, как можно более тактично поинтересовалась Даша.
– Ну конечно, – невозмутимо ответил Паша. Наконец, справился с ее дружеским захватом и вернулся к порче лабораторного оборудования. – У тебя, это, заболел живот. Так?
Даша кивнула. Пристыженно. Выходит, лживо.
Паша снова схватился за дозатор.
– Тогда я, того, позвал тебя, ты не ответила, я позвал тебя без респиратора…
– Ага…
– Потерял сознание и очнулся уже дома.
– Разве не в?.. – Даша остановилась, не зная что сказать. В больнице? В боксе для переодевания? На лестничной площадке? На руках у Сергея Гавриилыча?..
Каждый последующий вариант был хуже предыдущего.
Даше его было жаль. Бесконечно жаль, но все-таки…
– Разве не где? – Паша нахмурился. В складке между бровей отчетливо выступали гифы. И, кажется, черные точки на них: начали образовываться споры.
– Да нигде, Паша, – Даша улыбнулась, ласково провела по его локтю. Локоть был липким и пах медом. – А давай все-таки посуду помоем? Сергей Гавриилыч сказал, что почти кончилась посуда. Сам сказал! Сам!
Паша глубокомысленно кивнул. Повесил дозатор, не сняв «носик», взял в руку пробирку с чем-то, вылил что-то, сполоснул…
– Странно, что пробирок не хватает. Я ведь только что помыл как минимум двадцать, – Паша обреченно вздохнул, взял следующую.
Всего грязных пробирок было пять. Даша решительно сняла с сушки чистые, поставила штатив возле раковины – Паша следил за ней. Сказала:
– Эти тоже грязные.
– Вся наша деятельность не более избыточна и бесполезна, чем само наше существование. Гниение. Свечение, – закончил мысль Паша и взял ёршик.
Даша же стянула перчатки из черного латекса, быстро набрала сообщение, не думая о словах и том, как они звучат: «Паша не держится совсем. Помогите, ну как-нибудь! Сергей Гавриилыч, я не знаю, что мне делать.»
Тут же высветился ответ: «Хорошо, Даша».
«Он написал не ок?..» – растерянно подумала Даша. Странно. Но были вещи и страннее.
Когда Сергей Гавриилыч загородил своим мощным торсом дверной проем, Паша в тринадцатый раз перемывал одни и те же десять пробирок, не жалея соды, воды и сил. Три из десяти были в трещинах от недюжинных толчков ёршика, но пока держались. Пока.
– Здравствуйте, Сергей Гавриилыч, – прошептала Даша, задрав к нему подборок.
Он пошевелил ладонью у виска: «не слышно».
Ладони у него были натруженные,
Мозолистые ладони.
Даже странно.
Даша поднялась на цыпочки, он чуть нагнулся, совмещая свое ухо с ее губами:
– Сергей Гавриилыч!.. Что делать-то будем? Он совсем, ну… как гриб.
Каждое слово оседало на его щеке влажным паром. Спохватившись, Даша протерла щеку Сергея Гавриилыча полой халата. Тот тяжело вздохнул:
– Что ж с ним делать, говоришь? Что ж… видать, надолго его не хватило. И впрямь, совсем почти гриб уж.
Сергей Гавриилыч говорил чуть понизив голос, но не шептал.
– То есть?..
– Ну, – басисто протянул Сергей Гавриилыч, распрямляясь во весь своей внушительный рост. – Павел, как вы себя чувствуете?
Паша замер. Пробирка со стуком выпала из его рук и все-таки разбилась. Он медленно, тягуче повернул голову – его рыжее в веснушках лицо озарила улыбка, счастье:
– Прекрасно, Сергей Гавриилыч! Никогда я еще не чувствовал такой легкости во всем мне, такого подъема душевных и физических сил. Не знаю, с чем это связано, но я готов ходить по воздуху, я готов летать, ползать, пронзать собой плоть Земли!
Паша раскинул руки, вскочил на раковину – раковина погнулась, металл порвался вдоль – Паша свалился. И тут же вскочил, точно повторяя заключительную партию королевы лебедей из балета Чайковского…
Как мог повторял.
Отдаленно – вполне похоже.
Если только закрыть глаза на ряд нюансов…
Даша зажала рот руками и отвернулась. Нет, повернулась снова: все же это было интересно.
– Ага, – печально кивнул Сергей
