Грядущее вчера - Анна Цой
Я едва заметно искривила брови.
— Я сделала правильно тогда? — спросила с сомнением, — произнеся ту команду.
Он усмехнулся.
— Да, Рэффи. Только у меня возник вопрос: как ты догадалась, что он киборг?
Я не сдержала улыбку.
— Сила сжатия, — объяснила, — он стиснул мою ру…
В этот момент до меня добралась мысль.
— Ньянг Лабор, — заставил отвлечься меня голос справа, — тысяча лет развития человеческого общества привела нас к рубежу идеального мира, — вещала девушка с большого экрана, — но что это значит для каждого из нас?
На её лице висела какая-то странная улыбка. Это бросалось в глаза, на моём лице подобного появиться не могло.
— Резюмируя статистические данные, Ньянг Лабор подтвердила ваш идеал, — моё лицо на экране горделиво повернулось в сторону, поменяв ракурс камеры, — природная красота с яркой искрой сознания того, кого вы желаете, — с уверенностью, — запомните: мы — это будущее, — а дальше, как слоган, — будущее же стремится к гармонии, попрекая совершенство.
Я смотрела на саму себя и не могла понять, кто именно говорил это за меня. Потому что быть настолько холодной я не могла.
— Мы создали Тариана, Рэффи, — не торопил меня мужчина, — он один из последних наших киборгов.
— Как это происходит? — почти шептала я.
Белые перчатки моим вопросам не удивился:
— Есть обычные роботы, необходимые для личного использования, — объяснил он, — а есть такие, как он — механическое устройство тела с живым человеческим сознанием. Перенести его можно в любое время, в любое тело и в…
— Я такая же? — мне было страшно посмотреть на свои пальцы, — ты же сказал, что мне вкололи ту сыворотку бессмертия!
Мужчина кивнул, улыбнувшись моей панике.
— Так и есть, я не солгал, Фэрри, — он вмиг стал серьёзным и отвернулся к экрану, — и ты не киборг. Вернее, не совсем. Твою операционную систему писал лично я, так же, как и реконструировал тело — ты больше человек, чем робот, Фэр. Я бы не позволил сделать из тебя механическую куклу.
Я не смогла бы сейчас и кивнуть, насколько сложно было осознать услышанное.
— Мне нужно подумать над этим, так что… — голос осип.
И как можно было увидеть во мне робота?
— В тебе есть то, чего никогда не было в других, Фэрри, — он направил меня дальше за локоть, — я создал идеальную тебя. Практически живую, — через тяжёлый слой чего-то глубокого, как океан, — ты дышишь, чувствуешь не только боль, но и разделяешь привычные для человека потребности. Можешь радоваться, бояться, плакать, смеяться. Делать что угодно, не подвергая своё тело опасности.
— Куда мы идём? — вспомнила то, что он ждал, когда я вернусь в сознание.
Выманивал.
— Диагностика, — ответил он, — нам нужно провести её, пока ты в сознании.
— Зачем? — совсем без интереса.
Он мог напечатать и вложить в мою голову и те воспоминания с Тильдой.
— Как я уже говорил, у меня есть более интересная догадка, Фэрри, — сообщил мужчина, — интереснее, чем та, которую сейчас обсудили мы.
— Я — часть искусственного интеллекта? — спросила у него.
— Фэр, — закатил глаза он, — сперва диагностика — после решение.
Я мотнула головой.
— А если это правда? — остановилась, заставив сделать это и его.
В его глазах что-то сверкнуло.
— Ты сказала мне, что хочешь жить, — процедил Белые перчатки, смотря будто внутрь меня, — предлагаю отправиться в лабораторию и решить уже там — может быть я смогу оставить тебя одну. Как тебе идея?
Мне захотелось уткнуться в его грудь лицом. Чтобы было тепло и хоть немного комфортно. Всего миллисекунду прикосновения. Пусть потом густая вязкая бренность упадёт на плечи тяжестью горизонта.
— Никак не могу понять — хочешь ты для меня зла или добра, — одними губами, — и я хотела бы в этот раз увидеть тебя в моей жизни, — я выдавила кривую улыбку, а после произнесла поспешное и немного зябкое, — Traum.
***
— Отец не спрашивает. Фыр, ты забыла? — Тильда забавно закатила глаза и выдавила странную улыбку, больше похожую на ту, которую использовала я — опущенные уголки губ и безразличный взгляд.
В её модификации глаза выдавали беспечную натуру, спрятанную за слоями предвзято напяленного на её тощую наружность шифона.
— Он вообще никогда не интересовался тем, кто, что и зачем делает, — она опрокинула в себя четверть бокала шампанского и сморщила слегка порозовевшие щёки, — он и сюда нас привёл, чтобы сбагрить какому-нибудь старому аллигатору с обвисшей кожей!
Беспечная. Я хотела быть такой же как она сейчас.
— Предполагаю, что не способен помешать той, кто выпивает Дом Периньон залпом, — на диван рядом с Тиль мягко опустился мужчина.
Севший напротив него отец буквально сдержал пробежавшую по его сухому лицу судорогу ярости. Тильде не повезло попасть под его взгляд.
— Аллигатор номер один, — прокомментировала я, отвлекая внимание на себя.
— Чем же так отличается это шампанское, что его нужно пить медленно? — заинтересовалась Тиль.
Это она только при мне ворчала о сложной судьбе, в то время как сейчас в ней просыпалась кокетливая лань, поймавшая хищника на невинный взгляд простоватой деревенщины.
— Раскрываемостью аромата, искристостью…
— Ценой, — перебила мужчину я, — отец, он не подходит даже Тильде — он бедный.
В отличие от сестры я сразу расценила обстановку и демонстративно хлебнула из собственной фляжки Джека, не пытаясь разглядывать в ком-либо своё будущее. Я вообще отреклась от него. Способствовал этому, как ни странно, отец, сообщив, что мои идеи в стезе медицины будут лишь утруждать его.
— Почему не подходит? — надула губки Тиль, — вы очень милый и образованный! Такой, как мне нравится!
Отца перекосило:
— Господин Ньянг — мой коммерческий партнер, а не ваш первый опытный хомяк! Ауфэр! Усмири сестру сию минуту, — будто он сам не мог сказать ей этого.
Я хмыкнула.
— Отмена, Тиль. Аллигатор проплыл мимо, — я встретилась с насмешливыми карими глазами мужчины.
Ему было слегка за тридцать — это выдавал по большей части взгляд, и только во вторую очередь манера носить костюм так, чтобы он перекрывал кислород. Верхняя пуговица рубашки не позволяла ровно висеть галстуку-бабочке. Тот же отец предпочитал не заниматься прикрытием обыденности за манерностью. Этот же господин всё не сдавался.
— Аллигатор вполне способен развернуться, — продолжал изучать меня Ньянг.
— Моя дочь шутит, Парзифаль, — деловито посмеялся отец, беря всё внимание на себя, — и скажу я тебе, — он насмешливо
