Медвежья кровь - Елена Синякова
Сейчас это жуткое, раздирающее изнутри состояние возникало куда реже, но зато гораздо сильнее, чем раньше.
В такие моменты я словно проваливалась в другое измерение, где было темно, холодно и страшно… И в этой темноте был тот, кого я ненавидела и боялась. Я не видела его, но знала, что он там. Он смотрит на меня. И ждет момента, когда сможет напасть.
Даже когда я смогла сделать первый вдох, дрожа и стуча зубами, то еще долго не могла подняться с пола. Дрожь была такой сильной, что мышцы переставали слушаться, скучиваясь по инерции, словно отключенные от разума.
Ощущая холодный пот по всему телу, отчего кофта прилипла к коже и неприятно холодила, я лежала на полу рядом с этим страшным огромным типом, с ужасом ожидая момента, когда он придет в себя и начнет шевелиться.
Ведь у него не было проблем, как у меня.
Он сможет быстро подняться, осмотреться… и что сделает потом? Когда увидит меня на полу? Неспособную сопротивляться даже собственному страху, который сидел так глубоко в подкорке, что я и сама не могла представить.
Но время шло, а он все лежал.
Не двигался и, кажется, едва дышал.
Я не смогла подняться сразу. Сначала на локти и колени, чтобы отползти от него еще дальше. В самый угол комнаты, ближе к кухне, где был еще один выход из дома.
И только там ухватилась дрожащими руками за стену, насильно подтягивая тело вверх. Колени дрожали, и ноги были ватными, когда я прислонилась к косяку, не сводя глаз с того, кто в буквальном смысле ввалился в мой дом и теперь лежал на пороге весь в какой-то черной субстанции, которая даже сейчас напоминала мне нефть.
И что теперь делать?
Он умер?..
Господи, только этих проблем мне не хватало для полного и безграничного «счастья»…
Я так и стояла, прислушиваясь к тому, дышит ли этот мерзкий тип, и начинала судорожно соображать, по мере того как удушливый приступ паники отпускал меня из своих клешней.
Проблемой номер один была сломанная дверь.
Не просто сломанная, а вырванная и продавленная!
Она была не просто деревянная, а укрепленная. Папа сделал ее сам, вставив между двумя деревянными плоскостями внутри железный лист, и пока я отказывалась понимать, КАК этот мужлан смог ее вот так сломать!
И пусть на улице еще стояла осень, но ночи были уже холодными, чтобы остаться без дверей. Не говоря уже о том, что теперь любой желающий мог ввалиться в дом вот так же.
И лечь прямо на полу.
Это в самом невинном и лучшем случае.
Проблемой номер два был сам мужчина.
Очень. Большой. Мать его, проблемой!
Глядя на него даже издалека, я понимала, что против такого не поможет ни ружье, ни наш вечно пьяный участковый…
Обратиться в медпункт и попросить помочь ему, а еще лучше забрать его?
Кажется, это была самая здравая идея, вот только останавливало другое: из-за того, что возле дома постоянно ошивались мужчины, про меня и маму и без того говорили не самое приятное, а здесь какой-то незнакомый мужчина. Снова. Который ввалился не к кому-то, а именно к нам!
Мерзко было даже представлять, что будут говорить люди и сколько это будет продолжаться… По этой причине я ходила в поселок только в самом крайнем случае, предпочитая обходиться тем, что росло в лесу и на нашем небольшом огороде.
Господи, что делать?
Я к нему даже подойти боялась!
Поэтому, на всякий случай взяв лопату, которой выгребала уголь из печки, потыкала в него рукояткой с расстояния, на которое только смогла отойти.
Мужчина не пошевелился, но застонал. Глухо, сипло. Едва слышно.
Пьяные так точно не стонут.
— Твоя сердобольность тебя погубит, Илька… — пробормотала я сама себе под нос то, что постоянно повторяла наша ближайшая соседка и хорошая подруга мамы, которая пыталась присматривать за мной и братом, пока мы оставались одни.
— …Помоги мне, и я просто уйду...
Твою ж дивизию!
Я совершенно не ожидала, что этот тип заговорит, поэтому уронила лопату с таким грохотом, что подпрыгнула сама!
Значит, живой!
— Если можешь говорить, значит, можешь и уйти! — в конце концов собралась я, осторожно поднимая с пола лопату, но крепко держала ее в руках. На всякий случай. Потому что доверия этот тип не вызывал от слова «совсем»! — Я расскажу тебе, где у нас находится участковый пункт. Там тебе смогут оказать помощь и…
Я не договорила, потому что этот огромнейший тип вдруг закашлял.
Очень тяжело и хрипло, с протяжным стоном пытаясь развернуться на спину и харкая кровью.
Он смог повернуть себя не с первой попытки, и я видела, скольких усилий ему потребовалось, чтобы совершить это, казалось бы, простое действие.
Черт, он даже глаз открыть не мог.
Его веки только трепетали, но не могли открыться.
— Я не хочу, чтобы ты умер у меня в доме!
— Так не дай мне умереть, — прохрипел он, и его глаза просто закатились.
Твою мать.
Мужчина отключился.
Это было очевидно, но на всякий случай я осторожно потыкала в него лопатой снова, тяжело и протяжно выдыхая:
— Ну почему тебя именно к нам занесло? Почему не завалился к соседке? Она бы и вылечила, и обогрела, и приласкала!
В ответ на мои слова была только тишина и мои напряженные нервы, когда я отчетливо понимала, что не смогу закрыть глаза на смерть человека. Кем бы он там ни был.
Ведь было очевидно, что хорошие люди не шарахались бы по лесам совершенно голыми и умирающими, а пошли бы прямиком в ближайшую больницу!
Кем он был? Убийцей? Маньяком? Киллером? Сбегал от какой-нибудь братии, которой перешел дорогу?
