Ольга Романовская - Весенние ветры
Не желая раньше времени утомлять ноги каблуками, девушка в мягких домашних туфлях направилась к спальне отца: она знала, что Рэнальд Рандрин дома и тоже готовиться к предстоящему торжеству.
Постучавшись, Зара положила пальцы на ручку двери.
— Кто еще? — недовольный голос отца.
— Твоя дочь пришла забрать обещанные драгоценности. Если занят, можешь мне через стену отдать, я руки подставлю. Вот, уже подставила.
— Да заходи, ты мне не мешаешь.
И, подобрав пышную юбку, девушка проскользнула за дверь.
Советник стоял перед зеркалом и застегивал пуговицы рубашки. Кивнув дочери, он показал головой на каминную полку, на которой лежал синий сафьяновый футляр. Зара улыбнулась и забрала подарок. Открывать не стала, решив восхищаться фамильными драгоценностями в одиночестве.
— Зара, раз уж ты все равно здесь, подай мне запонки.
Девушка обошла большую кровать из мореного дуба и замерла перед комодом.
— В верхнем ящике, черная коробочка, — подсказал Рандрин, повязывая атласный темно-синий платок.
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — Зара с гордостью взглянула на статную фигуру отца. Она вторично видела его в парадном облачении и вторично признавала, что такой человек разобьет любое сердце. Самоуверенный, безукоризненный, с гордой посадкой головы, он и на мужчин производил впечатление.
— Благодарю, приятно слышать это от тебя, — улыбнулся герцог, щелчком пальцев достав из шкафа приталенный, расшитый едва различимым серебристым узором черный камзол. — Скажу тебе по секрету: ты обворожительна! Даже эльфийки позавидовали бы твоей красоте.
— Да ну тебя! — покраснела девушка.
— Я не имею привычки лгать, тем более своей дочери. Покажись-ка!
Зара завертелась по комнате и, потеряв равновесие, со смехом упала на кровать. Улыбаясь, отец подал ей руку и помог подняться. Блеснув сапфирными запонками, он щелкнул замком и открыл футляр с драгоценностями. С гладкой темной подкладки на девушку глянуло произведение ювелирного искусства — серьги и колье.
— Позволишь? — Рандрин осторожно, стараясь не повредить прическу, притянул к себе голову дочери и вдел драгоценные, стоившие целое состояние серьги в уши дочери. Затем так же ловко водрузил на законное место колье.
— Вот теперь ты у меня самая прекрасная женщина на свете! — улыбнулся он и поцеловал ее в щеку. — Ладно, иди, наводи красоту, я буду ждать тебя в холле. И поторопи Апполину: боюсь, она заснула перед зеркалом.
Зара упорхнула в себе и минут пять крутилась перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Она казалась себе принцессой, даже несмотря на то, что, как истинная женщина, отыскала в себе ряд недостатков.
Слегка подкрасив глаза, пройдясь пуховкой по лицу, плечам и груди, девушка нанесла на губы перламутровую помаду и окружила себя легким облаком духов. Переобувшись, она послала воздушный поцелуй блестящей незнакомке в зеркале и поспешила к Апполине. Вопреки опасениям отца, кузина была почти готова и обещала спуститься через пять минут.
Слетев вниз по лестнице, Зара замерла: у двери жалась одинокая фигурка женщины. Мать. Она казалось такой несуразной и жалкой по сравнению с богатой отделкой холла. Симуус, словно сторожевой пес, замер в нескольких шагах от нее, недоверчиво посматривая на смущенную Эгюль. Подобных посетителей он не пускал на порог, но раз дочь господина приказала ее принять…
— Мама? — удивленно выдохнула девушка, нервно теребя мягкий локон.
— Зара? — женщина робко улыбнулась и нерешительно сделала шаг в ее сторону.
— Да, это я. Проходи, у нас еще есть пара свободных минут, пока Апполина не соизволит спуститься вниз. Чаю хочешь?
— Нет, спасибо. Так ты теперь…
— Да, я живу здесь. И моя фамилия Рандрин. Сейчас придет отец…
— Нет, — испуганно вскрикнула Эгюль и закрыла лицо руками, — я лучше пойду!
— Мама, сегодня самый важный день в моей жизни — ты хочешь его испортить? — недовольно поджала губы Зара. — Перестань, дело прошлое!
— И не проси! Дай, я лучше на тебя посмотрю… Ты теперь такая важная, совсем знатная дама, — Эгюль всхлипнула. — Доченька, когда ты вернешься домой?
— В деревню? Никогда. Мой дом Айши. Лучше бросай свою гостиницу и переезжай в столицу: я тебя устрою. Кстати, мама, если хочешь, я могу взять тебя с собой на бал.
— Что ты, Зара! — испугалась женщина. — Я и бал?
Зара была полна решимости заставить ее пойти, но в это время появился Рэнальд Рандрин. Эгюль заметила его первой, переменилась в лице и охнула, схватившись рукой за сердце; девушки даже на мгновение показалось, что она потеряет сознание.
— Кто это? — синие глаза герцога в недоумении скользнули по лицу испуганной женщины.
Эгюль попятилась, что-то невнятно пробормотала и, потупив взор, замерла в глубоком поклоне. Она никогда не думала, что когда-то снова утонет в омуте этих бездонных глаз, попадет под их власть, окажется так близко от первого человека королевства. Женщина бы и на колени перед ним упала, сдерживало лишь присутствие дочери. Но и дочь стала теперь совсем чужая, другая, бесконечно похожая на него. Это была не ее Зара, отныне ее девочка целиком и полностью принадлежала другому человеку и другому миру. Миру, где не было места для содержательницы деревенской гостиницы.
Советник подошел ближе, и Эгюль задержала дыхание, будто вернувшись в далекое прошлое. Сколько лет прошло — а она по-прежнему готова была выполнить любой его приказ, любую его прихоть.
— Моя мать, Эгюль. Та самая горничная из 'Белой ладьи' в городе Юр. Сейчас, правда, она владеет небольшой гостиницей — на твои деньги, между прочим.
Герцог нахмурился и переменился в лице. Колючий взгляд скользнул по лицу дочери.
— Зачем ты ее пригласила? Решила устроить воссоединение семьи? Ничего не выйдет, Зара, этой женщины давно для меня не существует, — глаза его стремительно темнели. — Так это и есть твой обещанный сюрприз? Так вот, он мне очень не нравится.
— Просто было интересно, как ты посмотришь в глаза моей матери.
Зара выдержала его взгляд и поманила к себе мать.
— Зара Рэнальд Рандрин, на меня такие штучки не действуют. Что тебе еще от меня нужно? Да, ты моя дочь, да, ты родилась от нее — и что? Я ничего ей не должен и уж тем более не испытываю мук совести.
— Значит, тебя совсем не интересует, как…
— Совсем! — резко отрезал Рэнальд.
Девушка непроизвольно вздрогнула от звука его голоса; в памяти всплыла сцена с консулами. Отец был рассержен, более того, взбешен.
— Она моя мать, она имеет право…
— Ни на что она не имеет права! И ты, между прочим, тоже бы не забывала, что живешь в моем доме, где хозяин я. Впредь, будь любезна, ставь меня в известность, когда вознамеришься приглашать своих деревенских родственников, потому что никого из них я видеть не желаю. Хочешь поговорить с ней? Говори, но только не в моем доме.
