Шарлотта Физерстоун - Похоть
— Бел, хватит! — скомандовал Тейн. Указывая на место у своего сапога, он приказал собаке сесть. Но Бел обладал собственным мнением на сей счет и вместо этого принялся обнюхивать женские юбки, подсовывая нос под подолы. «Вот счастливчик!» — весело подумал Тейн, но вдруг услышал за спиной испуганный тихий голос.
— Не подходи! — В дрожащем голосе зазвучали панические нотки. Это умоляла Честити.
— Бел, — укорил Тейн, обойдя женщин и приблизившись к своему псу.
Честити теперь оказалась совсем рядом, она подняла на принца глаза, в которых читался явный ужас.
— Он настроен дружелюбно, — поспешил успокоить Тейн. — На самом деле это всего лишь щенок, просто более любопытный, чем остальные.
Честити со страхом смотрела на пса, и Тейн заметил, как сильно дрожат ее плечи.
— Я… я не люблю таких чудовищ.
Тейн невольно задался вопросом, можно ли его самого отнести к чудовищам. Темные феи определенно были известны своими чудовищными страстями.
— Бел — какое необычное имя для собаки! — сказала та, которую звали Мерси. Она протянула свою одетую в перчатку ладонь, и Бел вприпрыжку подбежал к ней, принявшись обнюхивать и лизать кожу.
— Это — старое гэльское имя, означающее «сияющий». Он назван в честь кельтского бога солнца и исцеления.
Мерси наклонилась и погладила Бела по чистой белой шерсти.
— Боюсь, Честити — не главная любительница животных в семье.
А вот это, мелькнуло в голове Тейна, могло стать чем-то вроде проблемы. Феи жили в лесу, в окружении природы и всех ее творений. С таким страхом Честити перед зверями будет очень трудно убедить ее прибыть к Неблагому Двору и остаться там навсегда.
Понимая, что лучше отвести разговор подальше от опасной темы животных, и замечая все возрастающий страх Честити перед рьяно обнюхивающим сестер Белом, Тейн спросил:
— Вы, случайно, направляетесь не на Майский праздник?
Он показал на деревенскую лужайку, украшенную для Белтейна. За пределами лужайки, у руин древнего аббатства, виднелась груда веток и бревен, подготовленных для разжигания традиционного для Белтейна костра.
— Нет, не туда, — отрывистым тоном произнесла сестра по имени Пруденс. — Что ж, до свидания, сэр.
Тейну оставалось лишь смотреть вслед четырем молодым женщинам, которые отправились дальше по тропинке. Вдали высилась скалистая вершина холма, у подножия которого располагалась усадьба с величественным замком, достойным герцога. Это было имение семьи Леннокс. И дом Честити. Тейн даже знал, где находится окно ее спальни.
Несмотря на холодную реакцию Честити, он не был расстроен. Похоть знала, как сокрушить любые защитные бастионы. Тейн почти мог ощутить сладость капитуляции Честити на кончике своего языка. Мысль о сексуальном пробуждении воплощавшей целомудрие девушки возбуждала его, вызывала у него голод, который невозможно было утолить любой из его предыдущих побед. Похоть, казалось, всеми силами жаждала развратить невинную Честити, причем самыми порочными способами. Но не только его грех столь страстно желал ее. Тейн и его темная неблагая кровь тоже хотели Честити.
Позволив взгляду задержаться на желанной добыче, Тейн проследил за чопорной и манящей Честити, которая не спеша проследовала вниз по дорожке к своему дому — к безопасности. Но Честити Леннокс нигде не могла быть в безопасности от Тейна — от страстного желания, которое неудержимо росло в нем.
Каждую сотню лет в смертном королевстве появляются на свет семь добродетелей, напомнил себе Тейн. Честити родилась для него, чтобы насытить живший у него внутри грех. Эта женщина была создана исключительно для утоления его сексуальных аппетитов, и осознание того, что она — его, предназначенная только для него, казалось чувством намного более сильным и важным, чем оргазм.
Боже, как же Тейн хотел ее! С какими нетерпением и страстью он овладел бы ею!
На прощание бросив на Тейна бесстыдный взгляд, темноволосая Мэри улыбнулась ему через плечо. Темный принц расплылся в ответной улыбке, размышляя, сколько же пройдет времени, прежде чем Честити улыбнется ему точно так же игриво, как ее сестра.
— Даже не мечтай о ней, — бросил Ринион, показавшись из леса и встав рядом с ним. — Она — моя.
Тейн взглянул на мужчину-фею, заключавшего внутри себя грех гордыни. Ринион был удивительно красив. Женщины падали к его ногам. Тейн оглянулся на темную и экзотическую Мэри, попытавшись представить ее вместе с Ринионом. Удачно сложилось, что эта прелестная маленькая распутница была предназначавшейся ему добродетелью. Она заставила бы его устроить чертовски нескучную охоту, а Ринион не заслужил чего-то меньшего.
— Меня совершенно не интересует твоя добродетель, Ринион. Я жажду свою собственную.
Воплощенный грех гордыни засмеялся, теребя свое безукоризненно завязанное кружевное жабо.
— И она смотрела на тебя с такой же страстью в глазах, как мужчина — на затраханную до полусмерти шлюху.
— Она целомудренна! — огрызнулся Тейн, поймав себя на том, что почти прорычал последнее слово.
— Бедняга, — пробормотал Ринион, пуская своего коня вперед. — Моя добродетель — смирение. Я уже сгораю от нетерпения, мечтая увидеть мою дерзкую девчонку на коленях! Она покорится, в этом я не сомневаюсь, но мне так хотелось бы заметить в момент подчинения этот игривый, озорной отблеск в ее темных глазах! Что ж, мне пора. Меня ждет добродетель, которую я должен совратить.
Тейн потянул за узды лошади Риниона, заставляя ту резко остановиться.
— Помни о проклятии. Нужно соблазнить их. Овладеть этими добродетелями, но не вынуждать их следовать за нами ко двору.
Бровь гордыни взлетела вверх, отчего Ринион стал казаться даже более привлекательным.
— Та маленькая распутница буквально молит меня об этом! Я приведу ее к нам, она окажется при дворе с раскинутыми бедрами еще до полуночи!
Чуть пришпорив коня, Ринион заставил его понестись вперед, но не в направлении женщин. Вместо этого грех гордыни легким галопом поскакал по открытой равнине, которая когда-то была болотистой местностью, и устремился к большому особняку. Ринион был дураком, если считал, что может въехать верхом в ворота, заявляя свои права на самую старшую дочь Леннокса. Добраться до девушек, даже оказаться в пределах досягаемости, считалось весьма непростой задачей. Джордж Бакмен, герцог Леннокский, был печально известен своей неуступчивостью, когда речь заходила о ком-то приближавшемся к его дочерям с приглашением на танец, не говоря уже об идее поухаживать за ними.
Позади зашелестели деревья, и в следующее мгновение по бокам Тейна появились Эйвери и Киан.
