Аромагия. Книга 1 - Анна Орлова
У меня перехватило дыхание, и захотелось отвесить пощечину наглому мальчишке.
– Надо думать, недавно, в автомобиле, вы защищали интересы моего мужа! – не удержалась от ответной шпильки я.
Лицо его вспыхнуло, и он шагнул вперед, заставив меня малодушно отступить.
«Пожалуй, не стоило его дразнить!» – мелькнула здравая (увы, запоздалая) мысль. Доведенная до предела мышь может броситься на кошку, что уж говорить о влюбленном мальчишке, распаленном ревностью и близостью предмета обожания!
В шаге от меня Петтер будто споткнулся. Резко остановился, глубоко вздохнул и схватил меня за руку.
– Я не буду извиняться! – выпалил он, глядя открыто и упрямо. И добавил вполголоса: – Я должен был попробовать.
Осторожно отодвинув перчатку и рукав, он коснулся губами бьющейся на моем запястье жилки.
– Петтер, прекратите! – потребовала я, силясь унять невольную дрожь.
Он медленно поднял голову. А глаза у него шальные и щеки пылают румянцем.
– Как прикажете, госпожа Мирра! – И не понять, чего больше в его голосе – горечи, гнева или смирения.
Хм, а не такой уж он и мальчишка: выше меня на голову, да и детская пухлость губ странно сочетается с морщинкой меж бровей и упрямым взглядом.
– Петтер, – вздохнув, проговорила я устало, – поймите: каковы бы ни были мои чувства, я не могу дать Ингольву повода для раздельного проживания. Потому что тогда он не позволит мне видеть сына!
Мальчишка мотнул головой, как лошадь, отгоняющая овода.
– Но я… – начал он. Возражения его потонули в раздавшемся с неба реве.
От неожиданности я вздрогнула и, отпрянув от Петтера, зажала уши руками. Над нами, то снижаясь, то снова взмывая вверх, кружил белоснежный дракон. Его чешуя слепила глаза, как снег в погожий день, а грация движений завораживала настолько, что я опустила руки, любуясь его танцем в небе…
Петтер, запрокинув голову, крикнул что-то яростное, но внезапно разбушевавшийся ветер подхватил и унес его слова, как осенние листья.
Еще немного покружив над нами, дракон нырнул в облака.
Как-то резко повалил снег, стремительно укрывая землю, а холодный воздух ревущим водопадом устремился вниз. Густые пушистые хлопья, похожие на клочки ваты, при каждом вздохе норовили забиться в нос, налипали на ресницы.
Вьюга, начавшаяся за считаные мгновения, бесновалась вокруг. Ни за что не поверила бы, что такое возможно!
Петтер что-то сказал, но за ревом бури слов было не разобрать.
«Не слышу!» – попыталась крикнуть я, но губы не подчинялись.
Он и сам, должно быть, сообразил. Дернул меня за руку и, пригибаясь, бросился к автомобилю. Идти было тяжело: порывы ветра сбивали с ног, хлестали по щекам, выбивали слезы из глаз…
Петтер волок меня за собой, как ребенок санки. Мне оставалось лишь, прищурившись, передвигать ноги, молясь, чтобы не сбиться с пути. И цепляться за руку мальчишки, как утопающий за соломинку.
Когда хлопнула дверца, и Петтер бесцеремонно подпихнул меня вперед, я не сразу сообразила, что мы добрались. Автоматически повиновавшись, я почти упала на сиденье и попыталась сморгнуть налипший на ресницы снег. Петтер, вцепившись в руль, яростно щелкал какими-то тумблерами, передвигал рычажки…
– Давай же, давай! – бормотал он, кусая губы.
Наконец мотор мерно заурчал.
– Да! – Подпрыгнув на сиденье, мальчишка до упора вдавил в пол педаль, и автомобиль рванулся вперед, тараня густую пелену снега. – Давай, Кьярваль[33], не подведи меня!
Я, несмотря на серьезность ситуации, тихонько фыркнула. Автомобиль действительно немного походил на кита, оказавшегося на берегу. И он рвался вперед, как кит – к спасительной воде…
Не знаю, сколько прошло времени. Напружинившись, я отчаянно цеплялась за дверную ручку.
«Один, мудрый отец богов, на тебя уповаю, – шептала я немеющими губами. – Спрями нашу дорогу[34], выведи на свет!» А снаружи, за тонкими металлическими стенами, ярилась вьюга, и мороз жадно пил драгоценное тепло…
Снег закончился внезапно: автомобиль вырвался на волю, к неожиданно голубому небу и яркому солнцу, а всего в нескольких метрах позади по-прежнему бушевала метель. Как будто кто-то начертил границу, за которую вьюге не было хода (вероятно, так оно и было).
Петтер резко затормозил, и только рефлекторно сжавшиеся пальцы уберегли меня от падения вперед.
– Почему вы остановились? – Собственный голос показался мне хриплым и неожиданно громким.
Мальчишка, не отвечая, уткнулся лбом в руль. А я вдруг обнаружила, что меня бьет крупная дрожь. Я потерла руки, которые будто кололи сотни иголок. Обычная зима после оставшегося позади ледяного безумия казалась почти летом.
– Теперь я понимаю, почему Ингольв так ненавидит драконов! – с чувством произнесла я.
Плечи Петтера затряслись, но не успела я испугаться, как он поднял голову и расхохотался, уже не скрываясь.
– Значит, оно того стоило! – выдавил он сквозь смех.
– Петтер! – укоризненно сказала я, но, не удержавшись, тоже рассмеялась.
Нервное напряжение последних минут требовало выхода.
– Хотите кофе? – отсмеявшись, предложил Петтер.
– Вы еще спрашиваете! Конечно!
Для убедительности я кивнула. И в благоговейном молчании смотрела, как Петтер непослушными от холода пальцами отвинтил крышку на хельской фляге. По салону поплыл запах кофе с корицей и мускатным орехом – соблазнительно теплый и уютный.
Надо думать, из этих серебряных стаканчиков Ингольв обычно пил коньяк, но для кофе они тоже сгодились.
– Петтер, вы – сокровище! – признала я с чувством. Глотнула обжигающе горячий напиток и блаженно прищурилась.
Мне было легко-легко, и неприятное объяснение с Петтером будто подернулось снежной дымкой. Неловкость, смущение и обида остались там, на берегу, а на их место пришло ласковое тепло. Хотелось смеяться, обнять весь мир, спеть что-нибудь или сварить мыло…
Мальчишка только хмыкнул в ответ, но щеки его порозовели.
– Правда-правда, – уже серьезнее сказала я. – Знаете, я всегда боялась замерзнуть насмерть. Мне в детстве это даже снилось.
– Наверно, вы очень любили господина Ингольва, раз поехали с ним даже в Хельхейм? – со странной жадностью спросил Петтер.
– Да, я очень его любила, – призналась я легко. – Только теперь это неважно.
– Значит, вы не хотите с ним помириться? – почему-то помрачнел он.
– Вряд ли это возможно, – отмахнулась я. – Впрочем, это несущественно. Петтер…
– Да, госпожа Мирра? – отозвался он, бездумно болтая кофе в своем стаканчике.
Я поколебалась, но не сдержалась.
– А у вас ничего сладкого нет? – выпалила я и сглотнула набежавшую слюну.
Петтер молча потянулся к моим коленям. Не успела я отреагировать, как он нажал какую-то скрытую кнопку, и распахнулся потайной ящичек. Не глядя, мальчишка извлек оттуда завернутый в яркую бумагу кусок шоколада и протянул мне.
– Спасибо! – только и
