Филис Каст - Богиня по зову сердца
«Шаннон, девочка моя».
Ласковое обращение потрясло темное одиночество, в котором я устроилась с такими удобствами.
«Что это было?»
Такой вот вопрос неприятно щекотал мое сознание. Слова звучали знакомо и заключали в себе как положительный, так и отрицательный смысл.
«Как трудно сосредоточиться!.. Слишком большие усилия…»
«Шаннон, девочка моя! Ты должна очнуться».
«Клинт!..»
Это имя возникло среди моих разрозненных мыслей. Вместе с ним пришло ощущение силы и покоя, сменившееся невыразимой печалью.
«Клинт мертв».
«Часть каждого из нас живет вечно».
Воспоминания ударили так же больно, как тот жестокий клинок, из-под которого брызнула моя кровь.
«Нет!»
Я отогнала воспоминания, спряталась в уютной темноте.
«Нельзя сдаваться. Ты не можешь допустить, чтобы все это было напрасно».
«Как тяжело. Гораздо проще было дрейфовать во тьме».
«Так что, ты и свою дочь готова убить?»
«С меня хватит! Теперь ты зашел слишком далеко».
От злости я начала видеть сквозь закрытые веки пятнышки света.
Туман, окутавший воспоминания, рассеялся, и мои мысли стали действительно моими.
«Разумеется, я ни за что не стала бы убивать собственную дочь. Да за кого он меня принимает? За Рианнон, что ли?»
Тут я глубоко вздохнула. Бок пронзила острая боль.
«Вот и хорошо, девочка моя. — Его голос быстро затихал, — Живи ради меня, Шаннон. Я хочу, чтобы ты жила».
Меня словно вытягивали из темного колодца наверх, где были яркий свет и режущая боль.
Во рту пересохло, мне чертовски хотелось пить.
Веки вздрогнули, поднялись. Мир вокруг представлял сплошное размытое пятно, как в кривом зеркале. Я быстро заморгала, стараясь хоть что-то рассмотреть.
«Здорово, что я вырвалась из того жуткого туннеля, — Я еще раз глубоко вдохнула, — Вот черт, как больно».
Пятнышки света сходились, расходились и множились. На месте ничего не стояло, но быстрое моргание начало мне помогать. Светящиеся крапинки снова разделились, да так и остались неподвижными.
И тут я поняла — свечи. Множество свечей. В темной комнате их горела целая тысяча. Десятки огромных канделябров с капающими восковыми столбиками и еще больше толстых свечек, горящих в светильниках на гладких мраморных стенах. До меня донеслось потрескивание. Ярко горел огонь в очаге.
В комнате поддерживалась комфортная температура. Вообще-то, если не считать жуткой боли в боку, сильной жажды и горячей тяжести, придавившей левое бедро, чувствовала я себя неплохо. Немного растерянно, но не так уж скверно.
«А комната-то знакомая», — сообщил мне замутненный разум.
«Ты дома», — прозвучал в голове ясный голос Богини, разгоняя последствия обморока.
Я с любовью оглядела комнату и сразу все узнала. Это была моя спальня. В Партолоне! Я знала, что в действительности отсутствовала чуть больше недели, но мне казалось, будто прошло больше нескольких десятилетий. Ничего здесь не изменилось. Хотя обычно я не зажигала столько свечей и раньше повсюду стояли благоухающие букеты цветов. Спасибо моим хлопотливым нимфеткам.
«Что ж, на дворе почти зима. Может, они не нашли ничего цветущего? Богиня свидетельница, это произошло не из-за недостатка усердия. Ведь мои девушки как заведенные целый день носились взад-вперед. Наверное, причина тому — слишком легкие одеяния. Так, по крайней мере, девчонки могли согреться. Нехватка цветов, вероятно, сводила их с ума. Надо будет не забыть сказать им, что парочка предметов искусства и несколько ароматных свечек подойдут для украшения комнаты в холодное время года ничуть не хуже, чем цветы. Богиня знает, как я ненавижу, когда мои служанки печалятся. Но что, черт возьми, они положили мне на бедро?»
Я взглянула на то, что досаждало мне, и сердце забилось чаще. На полу, рядом с огромным пуховым матрасом, который мы прозвали зефириной, лежал Клан-Финтан. Голова его привалилась к моему бедру, лицо было повернуто от меня. По его глубокому, ровному дыханию я поняла, что он спит, и нежно улыбнулась. В реальной жизни этот кентавр всегда оказывался крупнее, чем в моих воспоминаниях.
«Интересно почему».
Я протянула дрожащую руку и коснулась густой черной шевелюры.
Он дернулся и моментально повернулся ко мне.
«Как я могла когда-то представить, что сумею жить без него?»
Ты очнулась? — настороженно спросил муж.
Меня душили слезы, лишая дара речи. Я кивнула.
Он медленно приподнялся с пола и внимательно вгляделся в меня.
Ты кто? — Мне показалось, что эти слова были исторгнуты из самой глубины его души.
В первую секунду я опешила, потом нахмурила лоб.
«Как это, кто я?»
Я принялась разглядывать Клан-Финтана, пытаясь понять, не побывал ли он недавно в какой-нибудь битве, где получил ранение в голову, которое могло бы объяснить этот дурацкий вопрос.
Но никаких признаков повреждения я не увидела, если не считать темных кругов под выразительными глазами и того факта, что он немного похудел. Да, в его шевелюре появилось больше седых волос, чем я помнила. Впрочем, это могла быть игра света. Выглядел он абсолютно прежним парнем, конем, неважно кем.
Я глубоко вдохнула и поморщилась от боли.
Это отнюдь не скрасило мой тон, когда я ему ответила:
Блин, это я! А ты думал, что Джон Уэйн прискакал сюда со своей кавалерией? Вот дерьмо! Я прошла через все круги ада, чтобы вернуться сюда, а ты даже не знаешь, что я — это я?
«Нет, какие же мужики болваны, все без исключения!»
После моей тирады он широко улыбнулся, излучая абсолютную радость.
Шаннон!
Торжествующий крик мог бы оглушить меня, но он утонул в приветственных возгласах толпы, ввалившейся в комнату как раз в эту секунду.
Возглавляла шествие Аланна, за ней следовала стая визжащих служанок. Мое сердце так и подпрыгнуло при виде подруги. «Она жива, — заверил меня мой разум, — Она жива». В руках Аланна держала целую охапку цветущих роз.
Именно этих цветов не хватало в моей комнате. Непонятно только, почему она не поручила срезать розы служанкам. Аланна ведь остается здесь за главную, когда меня нет в храме.
Прежде чем подойти к моему ложу, служанки грациозно присели. Я заметила, что все они улыбались, хотя по их лицам струились слезы.
Привет, подруга, — сказала я Аланне, стыдясь своего хриплого голоса.
Она закрыла рот рукой, словно пытаясь сдержать рыдание, а второй прижала к себе букет роз. Но вместо рыдания из ее груди вырвался смех.
Ой, Рия! Мы сразу поняли, что ты к нам вернулась, когда вновь расцвели розы.
