Дебора Боэм - Призрак улыбки
Не понимая, как лучше предстать: в старом обличье или в новом, я наконец остановилась на компромиссе: нанесла только часть макияжа, рекомендованного косметологом в ателье "Амадео", уложила волосы в стиле сороковых годов — валики по бокам и бантом перехваченный пучок на затылке — и надела одно из новых платьев (темно-синее, из шелковистой хлопковой ткани с глубоким квадратным вырезом, широкими рукавами, украшенными вышитыми серебряной ниткой узорами, удлиненной талией и очень пышной юбкой до середины икры). Туфельки были под стать: густо-синие, замшевые — от "Чарлза Джордана", — на трехдюймовом каблуке, с тонкими ремешками на лодыжках. На шее, естественно, красовалось изящное ожерелье Бэнтэн. Узнать, что оно отнюдь не драгоценный антиквариат, было для меня скорее облегчением, нежели разочарованием: ведь это означало, что я могу оставить его себе.
Когда до приезда Кумо осталось совсем мало времени, я начала слегка нервничать в связи с предстоящим нам выступлением в несколько новых ролях. Что, если мы уже обо всем переговорили? Будет ли он по-прежнему в шоферской форме? Не принял ли (боже избави!) мое приглашение за намек на любовные поползновения? И где мне теперь сидеть: как прежде, сзади, или рядом с ним, впереди?
* * *Когда в семь часов раздался звонок в дверь, Бранвен пришла в изумление, ведь раньше водитель всегда только сигналил; открыла дверь — и он стоял там, застенчиво улыбаясь.
— Кумо! — вырвалось у нее. — Ты выглядишь потрясающе!
Внутри у нее опять что-то ухнуло и оборвалось, хотя вроде противоядие уже должно было оказать свой эффект.
На Кумо Такатори больше не было скрывавшей его стать шоферской униформы, смоделированной Пачинко Пиафом. Ее заменила пурпурная хлопковая "казачья" рубашка с высоким воротом, серые гофрированные брюки и серые же ботинки с высокой шнуровкой. Длинные волосы стянуты сзади в хвост, а усы и бородка исчезли. Кроме того, исчезли и противные темные очки, и Бранвен просто поразила потрясающая красота его разноцветных глаз. "Батюшки, — промелькнуло в голове, — как же я сразу не разглядела, до чего красив этот мужик?"
— Ты тоже прекрасно выглядишь, — сказал Кумо. — Мне нравится этот твой сверкающий стиль принцессы, но вообще-то мне очень нравится и когда ты… ну, словом, библиотекарша. Это еще загадочнее и, гм, соблазнительнее.
Бранвен сглотнула. Все шло по какому-то совершенно для нее неожиданному сценарию.
— У меня были кое-какие трудности с машиной, — продолжал Кумо. — Мистер Крилл, в смысле, мистер Джесперсон, муж миссис Крилл, сказал, что, если ты не возражаешь, они хотели бы сегодня вечером ею воспользоваться. — Он подвел Бранвен к припаркованному у тротуара белому "порше-911-турбо", окруженному толпой любопытствующих ребятишек и их восхищенных папаш.
— Где ты сумел раздобыть это? — поинтересовалась Бранвен, залезая в машину. На заднем сиденье места хватило бы разве что на ребенка или парочку собак, так что вопрос, куда сесть, не стоял.
— Я?… одолжил у приятеля, — ответил Кумо.
— Да уж, выезд так выезд, — заявила Бранвен.
* * *В ту ночь светила полная луна — красавица, похожая на золотую тыкву, и оба мы притворились, что видим зайца, который, по старинному японскому поверью, там живет. Луна сопровождала нас весь путь до Камакура: парила над головой, будто добрая фея-крестная. И пока мы неслись, сидя плечо к плечу, в стремительной, низкой спортивной машине, я бросила делать вид, что это вовсе-не-свидание, и начала наполняться все большей и большей нежностью к Кумо Такатори. Трудно, конечно, сказать, что чувствовал он, но каждый раз, когда, искоса оглядев его, я просто так, без причины вдруг расплывалась в улыбке, он — мое ухо это улавливало — судорожно сглатывал слюну, производя звук, напоминающий о змее, проглатывающей яйцо.
* * *"Тинторетто", несмотря на название, не был итальянским рестораном. Хозяйка его, японка, изучала историю во Флоренции, скульптуру в Англии, живопись в Париже и неоновый дизайн в Лос-Анджелесе, пока наконец не решила, что на самом-то деле хочет быть кулинаркой. Пройдя стажировку в разных знаменитых ресторанах мира, она скопила достаточно денег, чтобы купить в окрестностях Камакура заброшенный храм буддийской секты тэндай с прекрасным видом на море. Убрав все перегородки, она превратила внутренность здания в один большой зал, стены которого были сплошь расписаны фресками, задуманными и выполненными ею самой с помощью своей "спутницы жизни" — француженки, дизайнеру по тканям, переквалифицировавшейся в кондитершу. Сюжеты фресок представляли собой излюбленные мотивы японского народного искусства: красавиц с выглядываю иди — ми из-под юбок лисьими хвостами, призраков с гладкими, как яйцо, лицами и длинными черными волосами, прикидывающихся монахами, пьющих сакэ барсуков, воспламененных любовью драконов. Что до еды, то она представляла собой вдохновенное попурри из французской, марокканской и тайской кухни с упором на свежесть, сезонность, артистизм подачи и эффект неожиданности. Музыкальный репертуар простирался от Рамо до шуточного экспериментаторства, клиентура была экзотически пестрая, а вид на море и сосны вдохновил уже множество поэтов-любителей выразить свои впечатления в классической форме хайку (пять-семь-пять слогов) и записать их мелком на специально выставленной для этого грифельной доске. Каждому было ясно, что "Тинторетто" — то место, где ты наверняка получишь удовольствие, но популярность его была так велика, что без предварительной записи не было даже и тени надежды получить столик.
* * *Итак, почему же все пошло прахом? Во-первых, наш заказ как-то перепутали и пришлось обосноваться в "обеденном баре" с видом на кухонную суету за стеклянной стенкой, а не на тихую гладь залитого лунным светом моря. Но это было еще не смертельно, и мы вполне справлялись с ситуацией, пока на мою бамбуковую циновку не пали вдруг две огромные тени.
Я подняла глаза — вот те на: великолепные братцы Нио, ухмыляясь, смотрели на меня с высоты своего роста. Я встала, чтобы пожать им руки или поклониться, но они тут же обхватили меня с двух сторон в дух захватывающие объятья, включавшие и такой плотный контакт бедер, что я ойкнула: "Мамочки, лучше бы я была без каблуков". Нельзя было не признать, что означенные прикосновения, безусловно, произвели впечатление и возбудили, так что невольно пришлось опять помянуть дурным словом неэффективность противоядия из змеиной лавки.
Пока я трепалась с Кэнго и Косукэ (выяснилось, что Кэнго прозвали монахом в шутку: по причине его бесчисленных похождений), рядом раздался вдруг женский голос: "Кумо? Как здорово! Ты такой аппетитный, что прямо хочется съесть! Ты один?" На что мой как бы партнер лаконично ответил: "Похоже, что так".
