Ева Никольская - «Свобода» на троих
— Все-таки он решил следовать древним традициям драконов, — с интересом разглядывая расплывающееся по белой ткани пятно крови, произнес маг: — Золото подарил, тем самым заявив о том, что его избранница будет купаться в роскоши. Голову убитого собственной рукой зверя тоже прислал. Хм… значит, и накормить, и защитить он тебя сможет. Вникаешь, айка-зайка, чем пахнет? — мужчина насмешливо хмыкнул, даже не взглянув на меня. — Видать, крупнее слона никого не нашел. Хорошо хоть до кита не добрался, жениш-ш-шок, — прошипел Сэн, а меня замутило. И беременность к этой тошноте не имела никакого отношения. — Кажется, дальше по правилам следует ритуальный поединок с представителем рода избранной, похищение ее из-под родительского крыла и выжигание территории для устройства гнезда.
— К-какой территории? — привалившись к приятно-холодной стене, пробормотала я.
— Ну, в ваших единицах гектар пятнадцать, — толкнув ногой безжизненно валявшийся хобот, сказал сильнейший. Он еще что-то говорил, но я не особо слушала. Глаза заволокла странная пелена, и очень захотелось пить, но отступить хоть на шаг от спасительной опоры, было страшно. — Зоя?!
Громкий окрик вывел из странного состояния, я вскинула голову и попыталась сфокусироваться на Сэн, однако вместо мужчины увидела светящийся силуэт, к которому тянула свои загребущие щупальца тьма… моя тьма! Ой, мамочки, она ж несколько дней не "ела". Маг поспешно возводил щит, а голодная сущность так же поспешно его ломала, я же продолжала стоять у стены, словно приклеенная, и смотреть на этот кошмар. Как-то очень уж быстро моя темная сторона набирала силу, и чем самостоятельней становилась она, тем меньше я ощущала наше родство. И сны про дегустацию света прекратились… совсем.
— Отзови ее! — крикнул гай, явно проигрывающий в поединке с тьмой.
— Не могу, — едва шевеля губами, прошептала я. — Она не собака, не отзывается, — добавила громче и, зажмурившись, прижала к груди руки. Ведь если не видеть этот кошмар, если сосредоточиться, почувствовать, дозваться… — Пр-р-рочь пошла! — зарычал мужчина, и, вздрогнув, я открыла глаза. — Прочь, сказал! — но тьма не подчинялась.
Сэн падал. Тонул в черном прожорливом облаке, с которым меня связывали растянувшиеся на полкомнаты тентакли. Его глаза закатились, лицо исказилось от гримасы боли, губы побелели, а у меня, наоборот, прояснилось зрение, появилась бодрость, а, главное — отступила жажда. Тьма насыщалась, даря мне силы, отнятые у Светлоликого. А он… умирал. И я ничего не могла с этим поделать, кроме…
Мой испуганно мечущийся взгляд упал на дверь, так и не закрытую гостем. Решив, что единственный способ спасти мага — это сбежать и утянуть за собой его черную смерть, я начала по стеночке продвигаться к выходу. По пути сгребла со стола сумку с телефоном, и, оказавшись в коридоре, рванула по лестнице наверх. А за мной, словно демонические крылья, летела, недовольно клубясь, моя собственная тьма.
Шарту не закрыл перед моим носом дверь цветочного павильона. И спустя пару минут свежий ветер ударил мне в лицо вместе с запахом летнего вечера, зелени и цветов. Пронизанный световыми контурами парк в столь позднее время суток не был полон людей, и все же одинокие прохожие, парочки на скамейках, группы молодежи, собачники со своими псами и прочие аппетитные силуэты здесь присутствовали. На них то и сделала стойку моя по-прежнему голодная сущность.
Быстро оглядевшись по сторонам, я, вопреки ее желаниям, бросилась в темную часть парка. Туда, где было много деревьев, но мало людей.
Через пять минут в парке…
Тоненькая, хрупкая девичья фигурка неслась через кусты, не разбирая дороги. По бледному лицу катились слезы, мокрые глаза светились серебром, а на верхней части груди, в вырезе серой майки, горел ярко-голубой символ. Время от времени, девчонка прикасалась к нему, то ли в порыве прикрыть это аше-аровское клеймо, то ли стереть.
Девушка что-то кричала, прижимая к уху небольшой прямоугольный предмет. Потом стучала по нему пальцами, снова подносила к уху, и бежала, бежала, бежала… А по пятам за ней, то опадая шлейфом, то взмывая вверх павлиньим хвостом, то расползаясь осьминожьими щупальцами, следовала тьма. Эта вязкая чернота, похожая на густой кисель, принимала в свои жадные объятия кусты и деревья, слизывала траву и цветы с неухоженных клумб и устремлялась дальше, оставляя за собой мертвую, будто выжженную землю.
А на безопасном расстоянии за девочкой с "крыльями" тьмой почетным эскортом двигался еще один темный силуэт. Ловкий, бесшумный… Внимательный взгляд отмечал все до мельчайших деталей, а обостренный слух улавливал нюансы интонаций в срывающемся голосе. Сейлин была прекрасна и ужасающа, беззащитна и смертоносна, а еще… очень несчастна. Она боялась превратиться в чудовище, не желала сдаваться стелющейся плащом прожорливой тьме, не хотела сливаться с ней, быть ею. Девушке нужна была помощь…
Эван зло скрипнул зубами, глядя, во что превратил Зою его отец. Парень с трудом узнавал в темном существе, сеющем смерть, ту малышку, что встретил на "Кладбище невест". Это по-прежнему было ее тело, ее глаза… впрочем, нет, серебряные диски, казавшиеся с большого расстояния лишенными зрачков, мало походили на живые и серые глаза иномирянки. И все-таки это была она. Принц нашел ту, ради кого прибыл в этот мир, и… на этот раз он никому не позволит помешать ее спасти.
* * *Я, размазывая по лицу слезы, петляла между деревьями, пронизанными тонкими светящимися нитями. Такое световое шоу выглядело бы красиво, если б не осознание, что всю эту красоту уничтожает моя изголодавшаяся тьма. Созерцание того, как из лучиков-травинок черная дрянь высасывает жизнь, оставляя вместо них мертвую землю с ошметками иссушенной растительности, пугало. Слабую надежду дарило лишь то, что гибель всего живого от вампиризма сейлин по идее должна была для этого самого живого быть… приятной.
Завидев вдали чей-нибудь силуэт, я резко меняла направление, изо всех сил стараясь не зацепить своим смертоносным аппетитом людей. Бежала туда, где было меньше алей и тропинок, но больше темного и мрачного леса. Забавно: в былые временя такое место для ночных прогулок вызывало бы во мне ужас, сейчас же я панически боялась светлых уголков парка. Что ж… темному существу — тьма во всем.
Я раз за разом жала на кнопку телефона, повторяя вызов. "Абонент недоступен", — вещал механический голос, от которого хотелось раздолбать проклятую трубку об ближайший ствол. Но что делать потом? Назад дороги нет, вперед… разве что в реку с головой. А умирать ой как не хотелось. И я бежала дальше, продолжая звонить и рефлекторно касаться метки на коже, которая, как мне казалось, начала жечь. Значит, он знает, что случилось и ищет меня? Или все это просто обман воображения?
