Ольга Шерстобитова - Слезы Моря

— Тише, Трин. Ты ни в чем не виновата. Все позади.

Я вздохнула, посмотрела на восходящее солнце, раскрашивающее небо золотом.

— Наверное, со смертью отца все и пошло наперекосяк. Маме было тяжело справляться одной.

— Да и староста твой ее извел, — вздохнул Ал.

Я удивленно приподняла брови.

— Люди у вас в деревне… завистливые, Трин. Твоей матери пришлось выйти замуж за…

— Кайрана. Не думай, Ал. Он не был плохим.

— До тех пор, пока не появились свои дети?

А это он откуда знает?

— Я их нянчила, помогала маме.

— Но ему этого было мало, — вздохнул Алэрин. — Помнишь, как ты упала в реку и чуть не утонула?

Я нахмурилась.

— С трудом, если честно. Страшно было, я плавать тогда не умела. Меня Арий вытащил и потом научил…

— Потому что видел, как Кайран ничего не делает в то время, как ты тонешь. Просто стоит и смотрит, понимаешь?

— Что? Но почему он тогда не сказал хотя бы маме?

— Разве бы поверили? — устало вздохнул Ал. — Взрослые посчитали бы, что ребенку не хватает внимания. Выдумывает да наговаривает. Детская ревность — это особая вещь, Трин.

— Думаешь?

— Знаю. Когда мне было десять, соседка попросила мать приглядеть за ее сыном, моим ровесником, кстати. У нее заболела сестра, необходимо было уехать.

К чему Ал это говорит?

— Так я такое устроил…

Я изумленно на него посмотрела, он рассмеялся.

— Мне казалось совершенно несправедливо, что мама кому‑то улыбается, кроме меня. Мы с Каем даже подрались…

Я рассмеялась. Стоило представить маленького Ала с разбитым носом, и сердце таяло от нежности.

— Мне казалось, все дети мечтают о братьях и сестрах.

— Я и мечтал, но делить любовь матери с кем‑то все равно не хотел. И боюсь, что я до сих пор такой собственник и эгоист, — сознался он. — Хотя бы в отношении тебя.

Я смутилась и погладила его ладонь.

— Арий стал тебя учить выживать, правильно понимаю? Иначе бы ты не поступила в Академию. Отбор тут жесткий.

— Да. Он был замечательным братом. И когда его убили на войне… Знаешь, я только теперь понимаю, почему Арий ушел. Они с отчимом совсем не ладили, сдерживались только ради мамы.

— Но такое давалось все с большим трудом, — заметил Ал, поднося мои пальцы к губам и ласково целуя.

Я на миг прикрыла глаза. Как уходил из дома Арий я тоже помнила. Он запретил его провожать, но я не спала всю ночь, и едва брат поднялся, собралась и вылезла в окно.

Солнце только всходило, и небо светлело, обещая прекрасный день. Трава была мокрой от росы. Щебетали первые птицы, лаяли вдали собаки. И утренний холодный ветер нес запахи просыпавшихся трав, горячего хлеба, меда… И сложно было представить, что где‑то там, война. Слово страшное и жуткое.

До нас она не добралась, но многие мужчины тогда ушли и не вернулись. То лето мне запомнилось горьким запахом полыни и слез. Моих — из‑за разлуки с братом, единственным близким человеком, да чужих… вдов и сирот.

И Арий, забросив мешок на плечо, уходил по пыльной дороге. А я провожала… тайком. До опушки леса. Думала, не заметит. Но Арий обернулся. Тогда я не сдерживалась, рыдала у него на плече, предчувствуя беду. Страшно было его отпускать, оставаться одной, лишиться защиты. И еще хуже — ждать возвращения.

— Трин, — прошептал Ал, целуя мою макушку.

Я вытерла набежавшие слезы.

— После ухода Ария все совсем стало плохо. Младшие братья не слушались, жаловались на меня отчиму. Тот наказывал.

— Бил?

— Бывало, — ответила я. — Но чаще всего давал много работы. Я терпела. Ради мамы и…

— Ждала, когда вернется Арий?

— Да. Я бы с ним и на войну ушла, но… маму жалко. Она угасала. И не от непосильной работы по дому, хотя и это тоже, но там было другое. Мама просто не могла так жить. А когда мы узнали, что Арий погиб… она умерла через месяц.

Я снова всхлипнула, и Ал опять обнял, поглаживая по спине, стремясь забрать тревоги. И в этих объятьях было тепло и уютно. Впервые после того как ушел брат, я чувствовала себя защищенной.

— А весной Кайран сказал, что я выйду замуж за купца Мирата.

Я посмотрела на Апарина.

— У него до меня было три жены! Говорили, он их до смерти забил!

Ал вздохнул, погладил по щеке.

— Ия отказалась. Вышел скандал. Думала, Кайран просто меня прогонит.

— Это вряд ли бы случилось, Трин. Он же уже брачный договор подписал, выкуп за невесту взял.

— Теперь понимаю, а тогда глупая была, на что‑то надеялась.

— И пошла поговорить с Миратом?

— Да. Поговорить, Ал, — я доверчиво на него посмотрела. — А он…

Теперь я сама прижалась к водному магу, спасаясь от воспоминаний.

Мират разозлился, когда сказала, что не пойду за него замуж. И в кошмарах до сих пор снятся его налитые кровью глаза. Бросился на меня, повалил, решив, что если потеряю девичью честь, то никуда не денусь. Да и сама была хороша… пришла. На что надеялась? На чудо. А получила… Треск платья, который до сих пор звучит в ушах, пальцы, что грубо касались, ругань…

Я отбивалась, кричала, а когда он зажал рот ладонью, укусила. Успела даже вскочить, схватить со стола бутылку. И спасибо Арию научил, как бить. Ударила по голове, Мират пошатнулся, упал.

И я осталась в его доме одна.

— И ты подумала, что его убила? — спросил Ал, слушая мой шепот.

— Да. Я… испугалась. И мне так не хотелось умирать!

— Трин, сокровище мое…

Ал ласково меня поцеловал.

— Твоему несостоявшемуся жениху всадили нож в сердце.

— Что?

Водный маг вздохнул, посмотрел на море, что переливалось в лучах солнца.

— Ты сбежала, а к Мирату пришел твой отчим.

— Зачем?

— Тебя искал. И увидев, что произошло, начал действовать.

— Погоди, Ал. Я не понимаю.

— Кайран понял, что ты сбежала, Трин, — пояснил маг.

— И? Зачем убивать?

— Мират за тебя полсотни золотых отдал, забыла?

— И ради этого…

— Да, сокровище. Знаешь, скажу тебе, как Верховный Маг Кардоса, которому приходится расследовать преступления. Чаще всего убийства совершаются именно из‑за денег. А Кайран был жаден и алчен. И он всадил нож в сердце Мирату, забрал золото, что нашел в доме и…

— Я не брала ни монеты. Наверное, надо было. Но я так испугалась, что даже не вспомнила.

— Знаю, Трин.

Ал погладил меня по щеке.

— Но Кайрану поверили. И что ты убила Мирата, и что золото забрала. Соседи слышали ваш скандал, подтвердили твой отказ.

— Я — не воровка!

— Трин…

— Да я даже когда сбежала без гроша в кармане, не взяла ни у кого…

— Сокровище мое, я же ни в чем тебя не обвиняю, — Ал нашел мои губы, покрыл поцелуями, успокаивая.