Анна Сокол - Призраки не умеют лгать
Что, если он ошибся? Что, если они задумали для неё не смерть от огня?
Дом заскрипел рассохшимися досками, совсем как в тот раз, когда он достал дипломат из подвала. Подвал!
Выход из комнаты Дмитрий нашёл с третьей попытки, дым стал похож на плотную взвесь, сухую, колючую и застревающую в горле и под веками. Глаза горели, в них изредка плясали цветные сполохи. Он почти добежал до кухни, когда ещё одна половица с треском сломалась, а потом соседняя. Пол пришёл в движение, выгибаясь сухим и таким податливым огню деревом. Станин не остановился, просто не мог, он прыгнул изо всех сил. Демон влетел в комнату с серыми, словно приросшими к стёклам занавесками, и приземлился в двух метрах от крышки люка.
Казалось всё пришло в движение: стены, пол, потолок. Со звоном вылетели стекла. В лицо дохнуло жаром, добравшись до потолка, пламя торжествующе взревело. На ногах Станин не устоял, не смог: сразу три половицы, расколовшись, ушли вниз. Доски, подточенные временем и насекомыми, не выдержали ни его веса, ни приземления. Пол частично обрушился в подвал. И псионник вместе с ним.
Демону повезло: он свалился вниз, вспарывая бок и верхнюю часть бедра об иззубренные сломы толстых балок. Но ни одна из них не проткнула его насквозь. И ни одна из них не задела Лену, всё такую же неподвижную и всё такую же красивую в царящем вокруг безумии.
Станин провёл рукой по боку и зашипел от боли — ладонь стала влажной. Времени почти не осталось, долго он с такой кровопотерей на ногах не удержится, уляжется рядом. От боли Дмитрий отмахнулся, потом будет время и поскрипеть зубами, и поорать, главное, чтобы оно было, это "потом". Он неловко сполз с кучи досок, приподнял девушку за руки и закинул на плечо, как совсем недавно Варанов. Сейчас не до сантиментов, перенести её через порог, как полагается, он ещё успеет. Мужчину тут же повело в сторону. Нет, она была не тяжёлой, тяжёлой была рана в боку, от крови уже намокли джинсы.
Качнувшись, он задел плечом что-то твёрдое, железное. Лестница. Демон ухватился за перекладину, поставил ногу и стал подниматься. В первый момент чуть не опрокинулся назад, с трудом восстанавливая равновесие. Рука, нога, переставить, подтянуться. Голова упёрлась в люк. Он навалился на лестницу всем весом и, подняв руки, оттолкнул преграду. Впереди были только жар и дым.
В голове шумело: то ли кровь, то ли разгулявшееся пламя. Доска, в которую упиралась лестница, пока стояла, как и часть пола перед окном, на который, пошатываясь, выбрался псионник. А вот выхода больше не существовало. На месте дверного проёма лежала груда обломков, из которых торчали куски обоев, провода, часть косяка и дверная ручка. Пламя жадно принялось пожирать новую добычу.
Очередной приступ кашля скрутил его у окна. Долгий, жестокий, надрывный. Станин упал на колени, девушка съехала с плеча и, упав на бок, стукнулась головой об пол. Его стало рвать, руки скользили в собственной крови. Он думал, это не прекратится. Он так и будет стоять здесь в горящем доме, пока не выблюет собственные внутренности. И зарычал от бессилия. И от этого усилия спазмы непостижимым образом улеглись. Горло и желудок дёргало болью, в голове поселились звон и лёгкость, готовая перерасти в сонливость. Но он смог встать. Смог подцепить пальцами валяющуюся рядом крышку люка, пошатываясь, поднять и швырнуть в широкое окно террасы. Тонкие рейки сломались, оставшиеся стекла вылетели наружу.
В комнату ворвался свежий воздух. Демон упал перед девушкой на колени, качнувшийся в их сторону огонь опалил спину и затылок. Зашипели подошвы ботинок, капюшон на куртке вспыхнул. Один из языков пламени затанцевал на кудрявых волосах девушки, и он затушил его голыми руками.
Входная дверь была открыта, создавая дополнительную тягу в обратную сторону, не будь этого, волна пламени спалила бы их обоих. А так только ожоги и горящая куртка.
Лёгкие отказывались вдыхать раскалённый воздух, перед глазами плясали цветные пятна, тело с правой стороны онемело. Последним усилием, продиктованным скорее упрямством, чем желанием что-то делать, Демон поднял девушку, его тут же качнуло в сторону окна. Он не сопротивлялся. Ударившись об узкий подоконник, он разжал руки. Лена вывалилась на улицу. Сам Дмитрий кувырнулся следом. Прямо на неё.
От летящих искр шипел снег. Последнее что Станин запомнил, это нереальное в своей величественности движение стены. Она качнулась и стала отчаянно медленно приближаться. Ошмётки рубероида с крыши, шевелились, будто рваные тряпки. Блестели осколки. Это он запомнил, а то, как закрыл своим телом Лену, уже нет.
Глава 26. Казнь
Я открыла глаза и счастливо вздохнула. Это был не сон. В поле зрения попал чуть приподнятый уголок рта и подбородок, заросший рыжеватой щетиной. От воспоминаний о вчерашнем вечере захотелось спрятаться с головой под одеяло. Что я и сделала. Но увиденное там заставило ойкнуть и тут же вылезти обратно. Ночь с мужчиной — это одно, а свет дня — совсем другое.
Крепкая рука обхватила меня за талию и прижала к себе. Из-под прикрытых век сверкнули светлой сталью глаза.
— Привет, — сказал Демон.
Тёплые пальцы медленно прошлись вдоль позвоночника, и я тут же выгнулась ему навстречу. Кто бы ещё пару месяцев назад сказал, что во мне есть это. Наверное, в каждой женщине есть, нужен лишь правильный мужчина, чтобы разбудить.
Не удержавшись, я коснулась губами груди, на которой ещё минуту назад лежала. Настал его черед шумно вздыхать, ладони сжались на моей талии, по телу прошла дрожь предвкушения. Какая разница, день или ночь. Мои пальцы пробежалась по животу, и он сжал зубы.
— Лена, — сколько эмоций в одном слове.
Рука наткнулась на шершавую инородную поверхность повязки, и я со стоном отодвинулась.
— Врач не велел тебе напрягаться.
— Да неужели, — его ладони вернули меня на прежнее место. — После вчерашнего как-то поздно беспокоиться, не находишь? — он притянул меня к лицу. — Хотя… — губы изогнулись в ленивой улыбке, — я не против полежать спокойно. Тебе доктор двигаться не запрещал.
Идея была более чем хорошая, кончики пальцев предвкушающе закололо. Вчера было не до изысков. Компьютер выбрал именно этот момент, чтобы требовательно пискнуть полученным сообщением. Я со стоном уронила голову, раньше волосы бы полностью закрыли ему лицо. Теперь маленькие колечки обрамляли голову аккуратной шапочкой. У Дмитрия за последние пять дней уже успел вырасти светлый, словно присыпанный пеплом, ёжик. Стилист над нами поработал один. Огонь.
Станин приподнялся, поморщился от боли в боку и, не стесняясь наготы, прошёл к компьютеру. Я наблюдала, как он двигался, как осторожно ставил ногу, и чувствовала восхищение и возмущение одновременно. Восхищение тем, как он с такими ранами вытащил из горящего здания меня и выбрался сам. Возмущение относилось к тем, кто заставил его пройти через это. Они не имели права. Руки, как всегда, стоило подумать о Владе, сжались в кулаки.
