Черноокая печаль - Зарина Солнцева
— Тебя как зовут-то, милая?
Отпив молока из кружки, что ей подлил бер, девочка проговорила:
— Неждана, госпожа.
— Почему же Неждана? — заломала медные бровки Весна, оставив свой пирожок с мясом в сторону, с любопытством взглянув на свою подружку.
Та засмущалась. Но нельзя лгать. Она слышала, как бабы на кухне сплетничали о том, что перевертыши чуют ложь. Постыдно опустив очи и сжав пирожок в руках до хруста румяной корочки, молвила: — Мамка не ждала меня. А батька хотел сына, оттого выкинул ее из дома, когда она меня порадила. Потому и Нежданна. Трактиршица говорит, что не люба я этому миру да богам...
— Ложь! — неожиданно громко фыркнула Весна, хлопнув ладошкой по столу, развернувшись к отцу. — Папка, как это не ждать свое чадо? Ты же меня ждал?
— Всю свою, свою жизнь ждал, бусинка!
Бер нагнулся и припечатал устами поцелуй на макушке дочери. Та расслабила плечики и довольно заулыбалась. Со знанием дела лепнув второй девочки: — Вот видишь! Просто это вредная баба твоя, трактирщица! Еще и лгунья!
Неждана не стала разубеждать подружку. Ибо никогда не видела, чтобы батька так лелеял дочь. Тот же хозяин постоялого двора не раз уму-разуму учил дочерей хворостинкой. До крови!
— Твоя матушка тебя не потеряла у нас, Неждана? — ласково проговорила матушка Весны. Удивительной красоты женщина, будто сама Лада снизошла на землю грешную.
Девочка мотнула головой.
— Нет, госпожа. Она ночами работает у постояльцев в почевальнях. Помогает им там со всяким делом.
Шепнула девочка, не понимая, отчего бер с женой переглянулись и поджали досадливо уста.
— Ты развиваешь свой дар? — неожиданно спросил рыжеволосый бер, оставив свою ложку в сторону. — Мать отдала в ученицы какой Целительнице?
Девочка опять мотнула головою. Досадливо прошептав:
— Мамка ругается, когда я ворожею. Говорит, это проклятие, а не дар. Ее сестра, моя тётка, тоже ворожеей была и целительским делом занималась. Да сгинула.
Как и сказала девочка, до самого вечера никто ее не искал. Найдя себе подружку, Весна не давала ей ни мгновения покоя. Они наигрались вдоволь куклами. Собрали цветочки под надзором Третьяка и сплели венки. Потом отобедали и даже успели вздремнуть чуток. Ровно тогда за окнами раздался женский хриплый вскрик.
— Неждана, зараза такая, куда запропостилась?!
— Ну наконец-то объявилась мамка золотая! — фыркнул зло бер, поправив одеяльце на спящих девочках, и покинул терем на крик нерадивой бабы.
Вслед за ним, придерживая животик, вышла и Наталка. Много ей чего хотелось сказать беспечной бабе! Да только все слова застыли в горле комом, когда она увидела женщину на пороге.
Едва ли узнала.
Потому как сестра, пусть и младшая, теперь выглядела куда старше самой Наталки. Когда-то светлая коса потускнела, и волосы повыпадали, оставляя узкую веревку вместо косы. Под глазом сверкал синяк, а лицо было покрыто сыпью. Кожа лоснилась с рук.
Шлюха.
Вспомнились Наталке слова трактирщицы о матери Нежданы. До чего же ты довела себя, Беляна? Была же красавицей? Замуж за своего пекаря хотела! А теперь что?
Что?
Сама не понимая отчего, Наталка сделала шаг назад, уходя в тень. Она так сильно задумалась, пытаясь распознать в блёклом лике подавальщицы сестру, что прозевала гневный разговор мужа с Беляной.
Очнулась она как от оплеухи, когда Беляна заявила как ни в чём не бывало:
— Ты меня не учи, мужик, что да как?! Сердобольный больно, отсыпь медняков мне и забирай Нежданку себе в прислужники! А нет золота, так молчи и вертай дитя!
— Да как ты смеешь, паскуда! Ты дочь свою мне продаёшь?...
Голос бера громыхнул как гром, как его внезапно откликнула жена.
— Третьяк! — услышав говор любимой, медведь взял себя в руки. — Подойди сюда, любимый.
Мягко она попросила его. Не выходя из тени. Пусть и голос ее был спокоен, но он отчётливо услышал то, что мог распознать только он — отчаянную просьбу.
Преодолев расстояние меж собой и женой, он беспокойно заглянул ей в лицо.
— Что такое, милая?
Наталка сглотнула, шепнув тихонько. Неверующе:
— Она... Она предложила нам купить девочку?
Бер поморщился. Наталка и так чувствительная, а в положение и вовсе глаза на мокром месте. Но с другой стороны, было в этой девочке, что и его задело внутри. Что-то родное, что ли...
— Милая, знаю, ты против подобного. Купить дитё — уму непостижимо... Но она ведь может предложить кому другому, и...
— Она моя сестра, Третьяк.
— И тогда... Постой, что?!
Он не сразу осознал услышанное. Глянул через плечо на потаскуху, от которой веяло не меньше чем тремя мужиками, а потом на свою нежную печальку.
Ту штормило от досады.
— Ты уверена, милая?
Аккуратно огладил он ее щеку.
— Да. — кивнула с болью на дне очей Наталка. — Неждана моя племянница. Она мой дар унаследовала.
Третьяка будто молнией поразило.
Вот что ему показалось родным в найденыше. Черные печальные очи. Такая маленькая, а уже столько грусти притаилось на их дне.
И худенькая, и зажатая. Совсем как его печалька во время их первого знакомства!
— Ну что надумал, господин?! Вертай мне дочь, и не тяни время! Аль, может, ночь страсти со мной купить захотел?
Она стянула ворот платья, обнажив верх груди, и Третьяк поморщился, затолкнув Наталку за спину.
— Сколько?
— За ночь — пять медяков. — быстро проговорила девка, облизнув хищно уста. На что бер лишь недовольно на нее прорычал.
— За Нежданну сколько, дуреха!
Та на миг заробела. И в Наталке шевельнулась надежда. Может, не всё растеряла Беляна? Так зло пошутила про ту, что продаст дочку? Быть может...
— Два золотых.
Хитро сощурилась та, по-деловому уперев руки в бока. Не торгуясь, бер достал кошель из-за пояса и кинул перед ней на землю ровно два золотых. Та не поленилась опуститься на колени, их поднять с земли и спрятать в широком вороте платья!
— А теперь пошла вон! И дабы я тебя больше не видел! Нет у тебя дочери отныне! Усекла?
— Усекла, господин.
Быстренько подобрав юбки, ушла, сверкая пятками, баба. Наталка рядом всхлипнула, уткнувшись носом в плечо мужа.
— Как так, милый, дочь она ей. Рожала же. Грудью кормила...
— Твари бывают разными, милая. Не печалься.
— А что теперь с Нежданной?
— А что с ней? — фыркнул
