Поцелуй Спящего красавца - Ната Лакомка
И всё же, мне было жаль Тедерика. В отличие от Мертена, у него хотя бы оставались крохи совести. Молчал, конечно. Из трусости, из зависти. Но оказался не совсем пропащим.
Брайер осторожно уложил Тедерика на постель, и послушник тут же сунулся вперёд, поднеся к губам старика зеркальце. Потом посмотрел на зеркальную поверхность, снова вздохнул и сказал:
- Умер.
Брайер уткнулся лицом в ладони, пока послушник закрыл Тедерику глаза и поднял с пола оброненную книгу.
- Не надо грустить, - сказал он, помолчав. – Вы попрощались с ним. Простили его. Он умер спокойно, - потом достал из-за пояса белый платочек, отвернулся и энергично высморкался.
- Брайер, нам лучше уйти, - напомнила я.
Смотреть, как эти двое сейчас будут реветь, мне совсем не хотелось. Потому что я могла разреветься вместе с ними, а трое взрослых плачущих людей – это уже достойно мексиканского сериала. А у нас тут не мексиканский сериал. А вполне себе средневековый рыцарский роман. С возможным трагическим окончанием.
- Выход – налево, потом через три пролёта - направо, - подсказал нам Лоренц, не оглядываясь. – Там лестница.
- Я знаю, - ответил Брайер, поднимаясь.
Глаза у него блестели, и по щеке текла одинокая слезинка. Он вытер её рукавом и взял меня за руку.
- Пойдём, Марина.
Вот так сказал – пойдём, и я готова была идти за ним на край света. Беда с этими самовлюблёнными красавчиками. Умеют заползти в душу, и потом их оттуда не выковоришь. А они… да, всех полюбить они не могут.
- Я вас не видел, - бросил нам на прощанье послушник. – И… не позорьте память Великого Тедерика.
Он сказал – Тедерика, не Тедерикса. Тедериком великого колдуна называл только Брайер. С чего бы такая перемена? Но тут Брайер крепко сжал мою ладонь.
- Клянусь, что не скажу ни слова, - произнёс он и вывел меня из комнаты, прежде чем я смогла что-нибудь возразить.
18. Где всё началось
Осла Панки мы с Брайером уже не нашли. Видимо, он умчался резвиться где-то на просторах Руатской Лимы. Но его можно было понять – пастись на лужку приятнее, чем тащить на спине кого-то, пусть этот кто-то и королевских кровей.
Мы брели по тропе, заросшей травой. Предзакатное солнце окрасило небо и равнину в золотисто-розовые тона, а тени от разрушенной каменной стены были синевато-холодными, и напоминали, что надо бы поскорее устроиться на ночлег.
- Остановимся у реки, - махнул Брайер в сторону низины, где возле небольшой речушки была уютная полянка в зарослях ивняка.
- Может, не надо у реки? – невольно вырвалось у меня.
- Не бойся, Крошка, - Брайер взлохматил мне волосы на макушке. – Теперь я от тебя ни на шаг не отойду. Если появится Карабасиха – она встретится с лучшим колдуном всех времён и народов.
Утешение было – так себе, но я видела, что Брайер грустит. Вроде бы, он улыбался, шутил, но ему было невесело.
А кому было бы весело, когда узнаешь, что друзья подставили тебя, хотели убить и не убили лишь по счастливой случайности?
Запалив костерок, мы устроились на берегу (подальше от воды, по моей просьбе) и жарили на прутиках грибы, которые Брайер собрал по дороге.
Вернее, грибы жарила я, а колдун сидел по ту сторону костра и задумчиво напевал что-то про светлячков и их полёт. Я не сразу сообразила, что это была не простая песенка, а колдовская. Но вот сначала один светлячок закружился над нами в сумерках, потом второй, третий, десятый, и вскоре над ивняком летали сотни, если не тысячи зеленоватых звёздочек.
- Ты вот так запел – и они прилетели? – спросила я, задирая голову, чтобы посмотреть, как живые звёзды роятся в темнеющем небе.
- Позвал – и прилетели, - подтвердил Брайер, задумчиво глядя в огонь.
- Невероятно, - признала я. – Почему ты так же не призвал осла?
- Призову, если надо, - он был на удивление покладистым. – Но мне хотелось пройтись.
- Ты бы шёл, а я ехала, - подсказала я ему очень простую вещь. – У меня туфли на каблуках, к вашему сведению.
Он словно очнулся и посмотрел на меня весело – почти как прежний Брайер, и заявил:
- Так у меня тоже! – и задрал ногу, показывая туфли на красных каблуках.
- У меня ноги короче, - проворчала я и посмотрела на свои туфли. – Боюсь, эта обувь – не для путешествий. Вот порвутся туфли, сможешь призвать новые?
- Туфли… Ты только о туфлях, Крошка, - вздохнул Брайер и спрятал лицо в ладонях.
Нет, я рано обрадовалась, что прежний Брайер вернулся. И ещё мне стало стыдно. И правда – что я всё о выгоде да о вещах? Как будто стесняюсь говорить о том, что по-настоящему важно.
- Не переживай, - сказала я, не забывая поворачивать грибы, чтобы не подгорели. – Говорят, всему своё время. Не ты стал причиной смерти Тедерика. Мне кажется, он ждал тебя. Ждал, когда ты придёшь, чтобы спокойно умереть. Он ждал твоего прощения.
- Он меня даже видеть не хотел, - ответил колдун глухо, в ладони.
- Эй, ну-ка, не раскисай, - приказала я ему.
Пристроив прутики с грибами на камнях, я на коленках подползла к Брайеру и неловко погладила его по плечу:
- Только не вздумай заплакать. Таким большим мальчикам… - начала я, но он не дал мне закончить.
Сгрёб в охапку и прижал к себе. Или сам прижался ко мне, уткнувшись мне в волосы.
Это было так неожиданно, что я замерла, боясь пошевелиться. Неожиданно и… приятно. Даже не так. Это было больше чем приятно. Это было чудесно, восхитительно, волшебно. И я ловила каждый момент этого волшебства – ночь, светлячки роятся, как упавшие звёзды, и меня обнимает самый красивый мужчина в мире…
- Странно всё получилось, - сказал Брайер, не отрываясь от меня. – Вроде, это я должен оберегать глупенькую попаданку в наш мир, а это ты оберегаешь меня и поддерживаешь.
Он замолчал, я подождала, не будет ли продолжения, а потом сказала, потому что надо было что-то сказать:
- Ну да… такие вот мы…
