Пророк (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Данте кивнула. Она неохотно отпустила его руку, осознавая, что этот вопрос был как минимум отчасти способом потянуть время.

Но Викрам уже отворял дверь.

Повернув ручку, он широко распахнул дверь, открывая их взору очень простую каюту.

По правде говоря, каюта самой Данте выглядела идентично, когда она только взошла на борт корабля. Разница заключалась в том, что Данте с тех пор сделала своё жилище индивидуальным. Например, сейчас стены её каюты были оклеены распечатками Списков, обычно теми их фрагментами, над которыми она работала в данный момент.

Найденных она помечала цветовыми обозначениями, которые они придумали с Виком и Джейденом.

— Красный для мёртвых[5], — пошутил Джейден, когда они тем утром продумывали пометки за завтраком. Зелёный для живых и находящихся на корабле. Синий для живых и находящихся где-то вне корабля. Чёрный для живых и пребывающих вне зоны досягаемости, потому что они были в городе Тени.

Фиолетовый для неизвестного статуса.

Почему-то наличие физических копий на стенах приободряло её. Это делало людей в Списках чуточку более реальными, особенно после того, как она выслеживала их и прикрепляла фотографии рядом с именами.

У Вика на стенах тоже висели Списки.

По поводу Джейдена Данте ничего не знала, потому что никогда не бывала в его каюте. У многих видящих на стенах висел символ меча и солнца или изображение других божеств видящих. У Викрама возле кровати и на комоде висели индусские символы. Похоже, он питал особенно нежные чувства к тому богу с головой слона.

Так что да… давненько она не видела такие каюты лишёнными абсолютно всего, кроме самого минимума.

Металлический стол, на котором почти ничего не лежало. Зеркальная панель, запрограммированная в стену. Серое одеяло на диване. Прикрученный болтами свинцово-серый стул перед столом. Дверь в гальюн. Монитор над кроватью…

Бросив туда повторный взгляд, Данте в упор уставилась на кровать.

Там было двое людей.

Не один, а двое.

И Данте узнала их обоих.

— Что, во имя дерьмовых ураганов богов, это такое? — заорала она.

Она даже не заметила, что матерную часть выпалила на прекси.

Однако когда она заорала, её мама дёрнулась всем телом, её щеки сделались ярко-красными, а глаза комично выпучились. Ну, это выглядело бы комично, если не принимать в учёт остальную ситуацию, в том числе потрясённое лицо Викрама, уставившегося на Данте.

— Кузина, — изумлённо пробормотал он.

Данте его почти не слышала.

Вместо этого она уставилась на свою маму, вся бурля изнутри.

Её мать тоже смотрела на неё, до сих пор удивлённая, но теперь в её тёмных глазах проступили и другие вещи: раздражение, едва сдерживаемая радость при виде неё, и что-то вроде чувства вины.

Локи, парень, с которым её мама сцепилась языками — вот прямо пять секунд назад — выглядел стопроцентно сгорающим со стыда, пока спешно содействовал попыткам матери Данте отделить своё тело от него. Учитывая, что он лежал на ней, сплетаясь конечностями и другими частями их тел, на это ушло несколько секунд.

Почему-то именно он, Локи, принял на себя всё пекло следующих слов Данте.

— Ах ты чёртов ледянокровка! — взорвалась она.

Викрам рядом с ней подпрыгнул сантиметров на тридцать.

Данте на него даже не взглянула, продолжая сверлить гневным взглядом Локи. На мгновение она утратила дар речи и перешла на жесты, в этот раз тоже не заметив, что использует язык жестов видящих.

— Что, во имя нижайших миров заледенелого ада, ты делаешь с моей матерью? — она сжала руки в кулаки, всё её тело тряслось. — Ты объяснишься или нет? Или мне притащить сюда Деклана, чтобы он вышиб из тебя всё дерьмо?

И вновь она почти не заметила, как переключилась с английского на прекси, чтобы отматерить теперь уже виноватого видящего с ближневосточной внешностью.

Локи моргнул, затем хмуро покосился на мать Данте.

— Ну? — потребовала Данте, топнув ногой.

Прочистив горло, Локи поднял ладонь в жесте мира, и его лицо покраснело ещё сильнее.

— Кузина. Прошу. Держи себя в руках. Я прошу прощения. Я…

— Держать себя в руках? — взорвалась Данте. — Ты серьёзно говоришь мне держать себя в руках? Когда я только что стала свидетелем того, как ты лапаешь мою маму?

Воцарилась тишина.

Викрам не издавал ни звука.

И Локи тоже, который в первую очередь выглядел озадаченным.

Мать Данте расхохоталась в голос.

Она тут же зажала себе рот рукой, словно ужаснувшись, но не смогла перестать смеяться. Данте видела лишь то, что рубашка Локи была расстёгнута, а длинные тёмно-каштановые волосы впервые за восемь месяцев, что она его знала, не были убраны привычной заколкой. В сочетании с расстёгнутыми пуговицами на джинсах её матери этого оказалось достаточно, чтобы Данте взбесилась и уже по-настоящему подумывала позвать Деклана.

Когда её мама захохотала ещё сильнее, всё ещё глядя на Данте (теперь в её глазах проступило чувство вины, хотя она всё равно не могла сдержать смех), Викрам, который, видимо, тоже подавлял веселье, усмехнулся.

Когда Данте наградила его убийственным взглядом, он умолк со слегка виноватым взглядом, но Данте всё равно заметила улыбку в его глазах и лишь хмуро зыркнула на него.

Если не считать Данте, то не смеялся только Локи.

Он сидел на кровати и наблюдал за матерью Данте, которая обеими руками зажимала себе рот и пыталась подавить последнее хихиканье. Выражение лица Локи по-прежнему оставалось скорее озадаченным.

Глава 34

Не ходи за мной

Разговор, казалось, продолжался часами.

Я старалась не реагировать на большую его часть. В основном я пыталась подстроить свои ответы и манеру держаться под всех остальных в нашей группе.

Я понимала, что не осмысливаю происходящее нормально. Для этого мне нужно было убраться ото всех остальных. Мне просто надо побыть наедине, возможно, опять посмотреть на воду.

Слова, которые я слышала, звучали абсолютно логичными.

Кали — полагаю, и Уйе тоже — хотели помочь нам перевезти наших людей с корабля и устроить где-то наземную базу. Мы обсудили несколько разных локаций, но все согласились, что если воплощать этот план, то мы с Ревиком и остальная часть команды, которой предстояло проникнуть в Дубай, не могли знать деталей, пока операция не будет завершена.

Очевидно, Кали тоже видела сны о грибовидных облаках, как и я.

Казалось, её тревожило, что это случится скоро, как и события в Дубае.

В свете всего этого я вспомнила тревогу Териана, и хоть я до сих пор не знала, можно ли верить тому, что он сказал, или доверять собственным ощущениям относительно его слов, часть меня невольно замечала параллели с теми чувствами, которые я улавливала от Кали, пока она говорила.

В её свете определённо присутствовало нечто иное.

Врег тоже прокомментировал это, и даже Джон — в тот раз, когда он попытался отвести меня в сторонку и выяснить, что со мной происходит.

К тому времени даже Ревик в некотором роде давал мне побыть одной, хотя он ни разу не отходил слишком далеко, по крайней мере, пока его время не истекло, и ему не пришлось вернуться в резервуар.

Однако до тех пор я часто ловила на себе его взгляд, оценивающий меня, измеряющий мой свет. И да, я не могла его в этом винить. Я знала, что веду себя странно, и не только в отношении моей матери и Уйе. Они говорили о том, чтобы увезти Лили. Они говорили о том, чтобы уехать с моим ребёнком, пока мы с Ревиком отправимся в Дубай.

Я могла твердить себе, что это временно. Я слышала, как другие, включая Балидора, называют этих людей её бабушкой и дедушкой. Я слышала, как они заверяют меня в том, что привезут её ко мне сразу же, как только закончится операция. Ничто из этого не имело значения. Ничто не пробивалось сквозь мою инстинктивную реакцию на сам факт передачи моего ребёнка этим людям, которые по-прежнему были для меня незнакомцами. Одна лишь мысль об этом вызывала в моём свете такую интенсивную панику, что я не могла думать сквозь неё.