Лэйни Тейлор - Дочь тумана и костей

Она предположила, что он пытается быть романтичным. Эротичным даже. В ответ, настолько не эротично, насколько только это возможно, тоном, которым обычно жалуются о невыводимом пятне, она сказала:

— Вы правы, милорд. Я пошла окунуться, и отражение прилипло.

— Что ж. Тогда оно в любой момент может соскользнуть. Остается только гадать, что находится под ним.

"И это называется ухаживанием," — подумала Мадригал. Она покраснела, и порадовалась, что сейчас на ней маска, скрывающая все, кроме ее губ и подбородка. Предпочитая оставить тему ее белья, она ответила:

— Оно крепче, чем выглядит, уверяю вас.

Она совсем не хотела, чтоб это звучало, как вызов, но Тьяго воспринял это именно так. Он потянулся к деликатной ткани, которая тонкой паутиной бретелек вокруг ее шеи удерживало платье, и резко дернул. Бретельки порвались, Мадригал испуганно вздохнула. Платье осталось на месте, но переплетение завязок было безнадежно повреждено.

— Оказывается, не такое уж и крепкое, — сказал Тьяго. — Но не беспокойтесь, мадам. Я буду помогать придерживать его.

Его рука лежала над ее сердцем, прямо на груди, и Мадригал затрепетала. И ужасно разозлилась на себя за это. Она Мадригал из рода Киринов!

— Очень заботливо с вашей стороны, милорд, — ответила она, отступая назад и сбрасывая его руку. — Но пришло время сменить партнера. А с платьем я сумею справиться сама.

Еще никогда она не была так рада поменять партнера. Сейчас им оказался нарядившийся человеком бык-лось с абсолютным отсутствием грации, который постоянно наступал ей на ноги. Но Мадригал едва замечала это.

"Другая жизнь", — думала она, и слова эти под мелодию Эмбелина превратились в мантру. — "Другая жизнь, другая жизнь."

Она не переставая гадала, где сейчас ангел. Желание вновь увидеть его поглотило Мадригал, заполнив без остатка, как тающий на языке шоколад.

И прежде, чем поняла, что произошло, бык-лось уже передал ее обратно Тьяго, который тут же схватил Мадригал своими лапищами и прижал к себе.

— Я скучал по тебе, — сказал он. — Все остальные женщины меркнут по сравнению с тобой.

Он говорил с ней своим неотразимым интимным мурлыканьем, но все, о чем она могла думать — это какими неуклюжими, делаными казались его слова после слов ангела.

Еще дважды в течении танца Тьяго передавал ее новым партнерам, и дважды она была возвращена ему вновь. С каждым разом это становилось все более невыносимым, и она чувствовала себя беглянкой, которую возвращали домой помимо ее воли.

Когда при очередной смене партнеров она почувствовала крепкое пожатие кожаных перчаток на своих пальцах, то словно стала невесомой. Ушло страдание, ушло напряжение. Руки серафима обвили ее талию, ее ноги оторвались от земли, и Мадригал закрыла глаза, полностью отдаваясь легкости чувства.

Он опустил ее на землю, но не отпускал.

— Привет, — счастливо прошептала она.

Она была счастлива.

— Привет, — сказал он в ответ, словно делясь секретом.

Она улыбнулась, увидев его новую маску. Она была человеческой, с карикатурно большими ушами и красным носом пьяницы.

— Опять новое лицо, — сказала она. — Ты что, маг, создающий маски?

— Никакой магии не требуется, когда вокруг столько гуляк, напившихся до отключки.

— Что ж, нужно сказать, что эта тебе больше подходит, чем остальные.

— Это ты так думаешь. Многое могло произойти за два года.

Она засмеялась, вспоминая его красоту, и ее охватило желание увидеть его лицо вновь.

— Не назовете ли мне свое имя, миледи? — спросил он.

Она сказала, и он повторил его:

— Мадригал, Мадригал, Мадригал, — как заклинание.

"Как странно", — думала Мадригал, охваченная чувством такой… наполненности… от одного только присутствия мужчины, чьего имени она не знала и чьего лица не видела.

— А как зовут тебя? — спросила она.

— Акива.

— Акива.

Ей нравилось, как звучит его имя. Ее собственное означало музыку, но его звучало как музыка. Ей хотелось напевать его имя, высунуться из окна и позвать его домой. Прошептать его в темноте.

— Значит, ты все-таки согласилась, — сказал он. — Ты приняла его предложение.

— Нет, не приняла. — С вызовом ответила Мадригал.

— Разве? Но он смотрит на тебя так, словно ты его собственность.

— В таком случае, тебе тем более не нужно находиться здесь…

— Твое платье, — сказал он, — оно порвано. Это он его порвал?

Мадригал почувствовала жар, как гнев, вспышкой племени, вспыхнул в нем.

Она увидела, что Тьяго танцует с Чиро и смотрит прямо на нее из-за острых шакальих ушей сестры. Она дождалась, пока поворот танца не развернет широкую спину между ними, закрывая ее от взгляда волка, и сказала:

— Ничего страшного. Я просто не привыкла носить такую тонкую ткань. Его выбрали для меня без моего ведома. Я бы сейчас могла убить за шаль.

Он был напряжен от гнева, но его руки на талии оставались нежными.

— Я бы мог сделать тебе шаль. — Сказал он.

Она склонила голову набок.

— Ты умеешь вязать? Нужно сказать, это довольно необычный талант для солдата.

— Нет, вязать я не умею, — сказал он.

И тут Мадригал почувствовала легкое, как перышко, прикосновение к своему плечу. Она знала, что это не Акива — его руки лежали на ее талии. Она увидела серо-зеленого мотылька-колибри, одного из многих, паривших над головой, привлеченных сюда ярким светом фонарей, казавшимся им вселенной. Перья на теле этой крохотной птички переливались подобно драгоценным камням, а покрытые коротеньким мехом крылья, порхая, щекотали ее кожу. Вслед за ней прилетела другая, бледно-розовой окраски, а потом еще одна, тоже розовая с оранжевыми точками на кружевных крыльях, а потом еще, и еще. И скоро они уже полностью покрывали грудь и плечи Мадригал.

— Для вас, миледи, живая шаль, — сказал Акива.

— Но как? Ты просто волшебник. — Удивлялась она.

— Нет. Это всего лишь трюк.

— Магия.

— Не очень-то много проку от магии, которая может управлять мотыльками.

— Нет прока? Ты сделал мне шаль.

Она восторгалась этим. В магии, которая была знакома ей благодаря Бримстоуну, не было места для подобных причуд. Это было очень красиво, как по форме — крылья переливались множеством оттенков и были мягкими на ощупь, словно уши ягненка — так и по содержанию. Он укрыл ее. Тьяго порвал ее платье, а Акива укрыл.

— Они щекочутся, — засмеялась Мадригал. — Ой, нет.

— Что случилось?

— Заставь их улететь. — Она начала смеяться еще больше, чувствуя их крохотные язычки. — Они набросились на сахар.