Ольга Вереск - Сосуд (СИ)
— Нет, милорд. Мой малыш сгорел в огне на моих глазах… моя кроха… — тихие рыдания снова наполнили комнату. Элжбет сидела у стола, прямо на полу, сминая подол своего форменного платья, и горестно качала головой.
— Поднимись! И… иди, приведи себя в порядок!
— Что… что со мной будет, господин?!
— Ничего. Я хочу, чтобы ты и дальше выполняла приказы Сардоса и сообщала ему нужные сведения, но, безусловно, под моим контролем!
— Но… я не… меня не подвергнут пыткам?!
— Нет. Мне жаль тебя. Элжбет, если бы я знал, как тебе помочь, то сделал бы это. Не хочу тебя разочаровывать, но надеяться на Сардоса не стоит.
— Что же мне делать?! Боги, я повинна… в стольких преступлениях…
— Я не могу тебя доверять, Элжбет. Но понять могу. Мать, готовая на всё, ради жизни своего сына… когда‑то я считал это невозможным. Иди.
Женщина тяжело поднялась, опираясь о стол руками, и поклонилась мне, выражая свою благодарность. Она была уже у двери, когда я вспомнил еще об одной детали этой головоломки.
— Кстати, Элжбет, а куда пропал мрар?!
— Малой?!
— Да, кажется, его так звали.
— Не только матери на многое готовы пойти ради своих детей, но есть и дети… не уступающие им в этом.
— О чём ты?! — удивился я.
— Малой отправился искать свою мать. Леди Кьяра каким‑то образом смогла заглянуть в его… воспоминания, некогда забытые им.
— И что, что она увидела?!
— То, что… мать Малого не была мраркой. Она — человек, и не желала расставаться с собственным дитём. Но… кайрими выполняют волю мужчины, скота, что торговал ею… отдавая даже мрарам.
— Давно он ушёл?!
— Да почти неделя минула!
— Хорошо, — хотя, ничего хорошего я не видел, особенно в том, что по моим владениям будет бродить мрар, не контролирующий собственные силы, — ты свободна.
Оставшись один, я решил тщательно обдумать всё то, что сегодня услышал. Вернувшись к себе, я проверил состояние девушки.
Кьяра находилась в стазисе, восстанавливающем её силы. А я… предавался нелёгким думам.
Не знаю, почему так повелось, но именно в Галерее славы моих предков я обдумывал самые сложные вопросы и принимал самые верные решения. Может быть, то, с какой гордостью и решительностью взирали на меня ныне усопшие герцоги Даремские, не давало мне опустить руки и предаться меланхолии.
Я сел на небольшой и весьма жесткий диванчик, прикрыл глаза. Что ж, не время для печали или сожалений! Соберись, Рихард Дахрейн, Седьмой герцог славного рода, пора понять, кто твои враги, а кто союзники.
Итак, что мне известно наверняка?
Кьяру нашел Сардос в небольшом убогом городке. Я оказался там же, разыскивая Слезу Айоры. Опять‑таки по его же наводке. И именно Сардос вложил в Кьяру Дар бесстрашия, что помогло девушке пережить столкновение со Зверем.
Это не могло меня не заинтересовать, и следующий мой шаг был вполне предсказуем — я привёз её в Сумрак.
Приманкой для меня были и живость её характера, и непосредственность вкупе с невинностью. Я захотел её. В физическом плане. Затем, чтобы преодолеть отчужденность между нами и заслужить доверие Кьяры, я обещал ей свободу, избавив её от заключения унизительного соглашения между хозяином и кайрими. Это раз.
Что ещё? Уже на следующий день Сардос пригласил на ужин от моего лица двух человек из моего прошлого — Летицию Море — женщину, не отличающуюся добродетелью и искренностью слов и поступков (что в избытке есть в Кьяре), и Аарона Шейна, графа Лайнвуда, моего соперника и… брата, удостоившегося любви нашей общей матери.
На фоне Баронессы, моего разгульного и лживого прошлого, нежная и наивная Кьяра выигрывала… особенно в глазах мужчины моих лет, будем честны перед собой.
Лайнвуд же не мог не клюнуть на мою молодую 'ученицу', чем спровоцировал ревность, чувство, о существовании которого я даже и не подозревал. И опять же, Кьяра показалась мне еще большим подарком судьбы. Здесь уже ставка была сделана на моё самолюбие и жадность. Это два.
Ревность спровоцировала очередную трансформацию, которую Кьяра встретила если не с радостью, то без страха. И что она сделала — подчинила своим привлекательным телом Зверя, инстинкты которого примитивны, как у животного. Можно сказать, что она приручила его. При этом испробовала его кровь (что для дракона в момент соития акт признания высоких чувств). Осталась жива. Факт. Мне не ясны все элементы этой головоломки, но, думаю, Сардосу они известны. Девушка стала меняться. Это три.
Её уникальность среди трёх сотен женщин, потерпевших неудачу на простом этапе эксперимента, еще больше подстегнула мой интерес. Теперь уже научный. А то, что она — вероятный легендарный 'Сосуд' — женщина человеческого рода, которая может зачать от представителя иной расы и родить ребёнка, полностью принадлежащего народу отца, стало для меня вызовом. И я заинтересовался её сердцем. В плане трансплантации, конечно. Социальное положение Кьяры всё еще оставалось проблемой, мешающей мне увидеть в ней будущую супругу. Это четыре.
А Наомирель? Я привык к ней и к мысли о нашем совместном будущем. И у Сардоса не возникало желания оспорить кандидатуру Серебряной эльфийки на роль моей спутницы. Долго, очень долго. Но как только Наомирель стала соперницей Кьяры, то сразу же выяснилось, что Наоми — из Проклятых (причём самим Сардосом) и никогда не сможет подарить мне наследника, даже с новым сердцем. Это пять.
Пять причин свернуть эксперимент, послать куда подальше своего хитроумного деда и начать жизнь заново, возможно в другом конце света! Пять причин не доверять ей. Но этих пяти причин всё еще недостаточно, чтобы забыть эту женщину.
Я, собрав пальцы в кулак, открыл глаза и взглянул в окно. Сгустился мрак. Ночь в горах наступала рано, но я прекрасно знал, что красивее этих ночей нет ничего на свете! Я смотрел на звёзды, удивительными фигурами раскрасившие небо, и думал о женщине, которая спала в моих покоях. Спасение моё или же проклятие?!
Что дальше? А вот: Кьяра попадает в передрягу за передрягой! Взять хотя бы случай с болотной ведьмой! И рана, которая могла стать смертельной, задержись я в Чертогах Сардоса, стала последней каплей для меня. Мне пришлось открыть ей своё сердце, иначе боль убила бы меня. Страх потерять кого‑либо навсегда — самый сильный стимул сделать решительный шаг и признаться хотя бы себе, что тебе дорог этот человек. Как итог, я снова Зверь. И судя по рассказу деревенского мальчишки, я стал почти драконом, но ручным, пойманный на любовь. Моя вторая ипостась всецело зависит от Кьяры. Это шесть.
А вот история с мраром — первая ошибка Сардоса, которая позволила мне оценить его 'помощь' с другой точки зрения. Нет ли у бога иного интереса, чем возвышение меня, Рихарда?! И играл ли мрар роль очередной угрозы, от которой я должен был спасти Кьяру?! Или он стал бы банальным шпионом, как Элжбет? Эх, слишком мало данных, мальчишка ушёл, так и не поведав мне о планах на него Сардоса. Но то, что они есть, в этом я уверен. Это семь.
