Подъем, спящая красавица! (СИ) - Анастасия Разумовская
Воцарилось молчание. Румпель был так ужасающе спокоен, что в его объятьях я чувствовала себя совершенно защищённой. А вот Кара очевидно перетрусила совершенно. Рыжая фея пятилась и пятилась к двери, стараясь делать это незаметно и словно позабыв о том, что вход закрыт защитной магией.
— Хорошо, — процедил Анри. — Но взамен вы расколдуете одну девушку. Её зовут Игрейна, и моя жена-ведьма превратила её в камень…
Румпель кивнул и щёлкнул пальцами:
— Согласен. Ваш поцелуй вернёт девице жизнь. Но только помните: окаменение — это смерть. По сути, ваша Игрейна умерла. Снова дать ей жизнь может только ваша любовь. Непрестанная любовь. Если вы её предадите, даже на миг, если увлечётесь иной женщиной — Игрейна снова окаменеет. И тогда спасти её не сможет никто.
— Я согласен. Я её не предам.
— Сделка состоялась. Сделка заключена. Выход свободен, — процедил Румпель.
Анри кивнул и поспешил оставить камеру. Ещё бы! Думаю, быть тут ему уже порядком надоело. Я заметила, что Кара проскочила за ним.
— А что будет со мной? — спросила мага тихонько. — Ведь это из-за меня всё случилось. Из-за моей глупости и… Теперь, когда нет Илианы…
Позади раздалось глухое рычание.
Румпель оглянулся, заметил, что мы остались одни. Ну, почти. Хмыкнул. Подхватил меня на руки и вынес прочь, не сказав ни слова Илиане. Движением руки захлопнул дверь, не касаясь её. Вспыхнула фиолетовая аура. Я положила голову на мужское плечо.
Меня донесли наверх, в библиотеку, хранившую столько воспоминаний. Всё ещё царила ночь, и на подоконнике трепетал огонёк свечи, отражаясь в окне.
— Ты меня спас… явился и спас, — прошептала и услышала, как сильно дрожит голос.
— Нет. Ты сама себя спасла.
— Мы будем вместе?
Он опустился в кресло, широко расставив ноги, и посадил меня на одно колено.
— А Бертика возьмём? Я… я больше не хочу становиться королевой. Знаешь, я лучше буду женой простого лейтенанта… капитана.
— Нет, не будем, — тихо шепнул Румпель и коснулся губами моего лба.
— Почему?
Вместо ответа он спросил:
— Ты назвала меня Этьеном, помнишь?
— Да.
— Почему?
— Мне показалось… мне порой снятся сны и… Я — Кэт, деревенская девочка, а ты — Этьен, рыжий пастушок, а ещё есть Кармен, Жак и…
— Ясно, — прошептал он. — Ты, наверное, хочешь пить?
На столе образовался хрустальный бокал с водой и ваза с фруктами. Я жадно выпила. Снова заглянула в его лицо. Румпель был бледен, и такая печаль светилась в чёрных глазах, что у меня переворачивалось сердце. От его ладоней по моему телу разбегалось приятное тепло. Видимо мои вывернутые суставы и перенапряжённые жилы лечили магией.
— Послушай меня, Шиповничек, пожалуйста, и поверь в то, что я скажу, — мягко шепнул Румпель, ткнувшись в мой висок, — я способен любить лишь одну женщину в мире. И я никогда не смог бы перепутать её с другой.
— Илиану?
— Да.
У меня рухнуло сердце. Но как же так?
— А меня?
— И тебя.
— Но как же…
— Ты умная девочка. Я уверен, что ты уже догадалась обо всём, просто не можешь допустить эту мысль. Слишком уж она невероятна.
Я посмотрела на него. С болью, с отчаянием, со страхом. Провела рукой по колючей щетине. И озвучила самое страшное, то, о чём старалась не думать:
— Я — это она, да? Я не знаю, как, но…
— Да. Ты и Илиана — одна женщина.
Как же громко трещит фитиль свечи! Я бессильно ткнулась носом в щёку Румпеля. Заморгала, пытаясь сдержать слёзы. Какой ужас! Я — Илиана!
— Умница моя, — прошептал мужчина нежно. — Догадливая умничка. А я вот далеко не сразу понял. Хотя мог бы.
— Но как это возможно?
Скажи, что пошутил.
— Существует множество миров. Все они — отблески одного зеркала — Первомира. Времени в Первомире нет. Есть лишь миг, бесконечно малая точка. Настоящее. Мы все пришли из Первомира. Ты — Кэт, я — Этьен, Кара — Кармен, Элли — Эллен и так далее. Нас много. Мы так отчаянно верили в рай, в чудо, что невольно создали этот мир, и, когда в Первомире наша жизнь рухнула, шагнули сюда.
— Мы… умерли?
— Нет. Мы перешли из одного мира в другой. Живыми. И это очень важно. Мёртвый человек не смог бы попасть сюда. В отблесках Первомира время можно запускать вперёд и поворачивать вспять. Я не раз так делал. Ради тебя, Кэт. Ты была разной в разных жизнях, а их у тебя были сотни. Но всегда или злой, как Илиана, или отвергала меня. Я снова и снова перезапускал твою жизнь, каждый раз сочиняя для тебя, для нас, новую сказку. Забирал тебя отсюда в какой-либо иной отблеск Первомира, пускал там время вспять, а, когда ты превращалась в малышку, забывая предыдущую жизнь, вновь приносил сюда. И жизнь начиналась заново, с новой Кэт под новым именем и с новой судьбой. Мне нужно было лишь найти тебя среди других. И я находил тебя бессчётное множество раз. Поверь, я просто не мог бы перепутать тебя с кем-нибудь другим, даже похожим внешне, как две капли воды.
Я прижалась к нему теснее. Было в его словах что-то жуткое.
— После той встречи в библиотеке, я должен был сразу понять, что ты — это ты. Но, видишь ли, я не усыплял тебя, не нарекал принцессой Шиповничек. Однако никто иной не смог бы это сделать, кроме меня. Никто, Кэт. Хранитель этого мира — я. И только потом я понял: всё так, просто это сделал я, но в будущем. А, значит, ты попала в прошлое и встретилась с прошлой собой. Такого не должно было быть.
— А разбудить меня должен был…
— Я, конечно. Кто ж ещё?
— Но это сделал Дезирэ… Жак.
Я задумалась. Румпель не мешал мне. Он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза, терпеливо ожидая, пока я осознаю то, что прозвучало.
— Арман сказал, что прошло семьдесят два года, — прошептала я: от мыслей голова раскалывалась, — значит… Ты ждёшь меня через двадцать восемь лет? А Дезирэ разбудил меня раньше времени? Но для чего?
Румпель открыл глаза, прикоснулся лбом к моему лбу и веско, чётко произнёс:
— Что бы ты убила Илиану. Или Илиана — тебя. Результат был бы почти одинаков. Если бы ты убила её, то твоё прошлое исчезло бы, и ты — с ним. Если бы Илиана убила бы тебя, то уничтожила бы своё будущее. Гениальный в своей ужасности план. Поверь, Жаку было всё равно, кто из вас победит. Но, зная тебя, он понимал,
