Букет незабудок - Лили Мокашь
Как я могла быть так слепа? Доброта Дианы, забота Стаса и даже голос здравомыслия Виолетты обернулись из искренности в формальные подачки для слабой испуганной девчонки, которая только начала познавать себя и истинную природу вещей. Стало так горько, что глаза защипало от горячих слез. Они просились наружу так не вовремя и так не к месту. Я заставила себя усидеть на месте, а не сорваться по привычке в женский туалет просто потому, что понятия не имела, где он расположен в институте. Как собака Павлова, честное слово: чуть в слезы, так сразу бежать.
Натянув до кончиков пальцев рукава кофты, я сжала мягкую прохладную ткань. Новые тактильные ощущения чуть успокаивали меня, будто помогая остудить жар внутри, но их все еще было недостаточно, чтобы успокоить душу.
«Он не любит тебя, – шепнул на ухо Каандор, и я дернулась, никак не ожидая, что существо вернется вновь. – И никогда не полюбит».
– Ты этого не знаешь, – едва шевеля губами, тихо проговорила я, надеясь, что этого будет достаточно для темного попутчика, но вместо него привлекла внимание Виолетты и Дианы, которые тотчас обернулись ко мне, насупив брови.
– Что-то сказала?
– Нет, – соврала я, и Диана более пристально принялась всматриваться в мое лицо. Каандор звонко рассмеялся в подсознании, обращая грусть в ярость, от которой чесались руки пройтись по безупречным бетонным стенам зала, выкрашенным в приятный пудровый оттенок.
«Нет повести печальнее на свете, чем песнь о неразделенной любви волчицы к Носферату», – нарочито подчеркнутым театральным тоном сказал Каандор, и я готова была поклясться, что он принялся вальсировать в темнице моего рассудка, которая навеки заперла попутчика, как я надеялась, без возможности овеществиться.
«Тик-так, тик-так», – весело проговорил он.
– Ай! – когти больно кольнули кожу, и близсидящие люди обернулись ко мне. Недовольные лица вопрошали, почему я мешаю презентации, видя перед собой обычную девчонку-старшеклассницу, и я выдавила из себя улыбку, тихо приговаривая: «Извините, извините».
В ужасе я поняла, что очередное обращение пытается захлестнуть меня волной посреди людного зала, и я, как назло, оказалась в передних его рядах.
– В нашем институте есть филологический факультет, а также журналистики, для желающих работать с силой слова, – продолжали со сцены презентацию, и от внутренних дум меня отвлекла Даша, что приосанилась и отодвинулась на край стула, стараясь быть ближе к сцене. Вот чье будущее выглядело понятным и простым. Я даже ей завидовала, умом понимая, что каждая победа Даши давалась ей бессонными ночами за текстами учебников и безукоризненным выполнением домашних заданий. Ее ум и осведомленность в предметах были результатом прилагаемых усилий, а не врожденной расположенностью или особенной памятью. Упорство Даши восхищало, и в то же время я задавалась вопросом: как бы поступила она, оказавшись в моей шкуре? Продолжала бы рваться к намеченной цели по маршруту, что тщательно спланировала, не удивлюсь, если еще в четвертом классе? Ответа на свои вопросы я никогда не узнаю просто потому, что, к счастью для Даши, она никогда не столкнется с чередой изменений, выпавших на мою долю. Если бы хоть кто-то мог меня понять по-настоящему и стать примером, но даже отец не мог. Что он, что Денис Дроздов – они знали о наследии, преследовавшем семью. У них было время подготовиться к изменениям, которые могли как пройти мимо, так и достаться им по наследству. На меня же новость свалилась, точно снежный ком, унося от привычной жизни на долгие километры, оставляя за спиной надежду.
– Помимо результатов ЕГЭ, абитуриенты названных факультетов должны будут написать мотивационное письмо и прийти на написание эссе по заданной теме в ограниченное время. Расписание появится на сайте университета не позднее чем за месяц до предполагаемой даты проведения.
«Ты не можешь избавиться от того, что уже часть тебя».
– Заткнись!
– Девушка, что вы себе позволяете? – в возмущении воскликнула женщина в кресле впереди меня. Моментально отреагировав на происходящее, Виола ухватилась за ворот моей кофты и силой заставила меня подняться, поспешно пытаясь вывести из зала. Толчками она направляла меня в сторону прохода у стены, и каждое касание отдавалось внутри по нарастающей, будто сердца стук:
Тук. Тук. Тук-тук.
Глаза заволакивала темная пелена, но я старалась держаться. Ступать вперед становилось все сложнее. Боялась, что стоит сделать шаг не в ту сторону, покачнувшись, и я упаду на кого-нибудь из абитуриентов, а там кто знает, куда может скользнуть коготь.
«Только бы никому не навредить. Только бы никому не навредить», – произносила я на повторе про себя, стараясь заглушить радостные тирады Каандора, который разгулялся, чувствуя, как слабеет моя воля.
Телефон завибрировал, и в момент просветления я разблокировала экран, надеясь увидеть сообщение от Владимира: вот бы отец пришел в себя именно сейчас, когда мне так необходим рядом другой оборотень. Пусть с ментальной точки зрения Костя не мог понять, через какие выборы и примирение с естественной натурой его дочери приходится проходить, но папа знал, как никто другой, что могло удержать зверя внутри. Я бы отдала многое, чтобы рядом оказался кто-то, кто будет рядом со мной в безопасности. Даже если есть риск превратиться в собаку без возможности вернуться назад. Уж лучше псарня, чем руки в крови, к тому же – своих близких.
Виола и Диана рисковали, пытаясь вывести меня через длинный холл на морозный зимний воздух. Вот только вместо спасительного сообщения от отца или Владимира я увидела оповещение, что телефон снова в зоне покрытия сети, а за ним сообщение от Стаса, которое должно было дойти еще в зале, но, по неизвестным причинам, пришло только сейчас:
С: Ладно, не кисни ты так. Я с заднего ряда все вижу. В общем, мы с Таней поговорили, и я повторно объяснил, что не ищу серьезных отношений. Она считала, что между нами любовь, представляешь?
