Кто суккуба? Я суккуба?! - Антонина Львовна Клименкова
Клава молчала. К чему слова, разве непонятна ее просьба?
Но инкуб не шевелился. Сидел, хуже каменного истукана! Кажется, космический фаллос в ее руках недавно и то был отзывчивее. Недовольно стиснув зубы, Клавдия сама взялась за ширинку на его брюках:
— Чего жадничаешь? Ты ведь не кончал с Сиреной, я видела.
Он дернулся от имени русалки, будто она дала ему пощечину.
— А тебя разве не достаточно удовлетворил бармен? — парировал он.
— Скажи еще, что я должна быть сыта после секса с Космическим Началом и рождения Неба и Земли! — тихо рассмеялась она, уткнувшись носом ему в шею. Прошептала мечтательно: — Флаф, я ведь тоже девушка, не хуже, чем твои девять из десяти. Я тоже любви хочу, а не только секса. Вон, видел, как Стёпа на эту селёдку смотрел? Аж завидно!.. Что?
Пока она изливала душу, он резко поднялся и ее за плечи вздернул, поставил прямо. Наклонился перед ней, у Клавы мельком блеснула мысль, чего это он вздумал ей кланяться в пояс — ан нет!
— Ой! Ты чего вдруг? — изумилась она, в мгновение ока оказавшись закинутой на плечо попой кверху, головой вниз. — Флаф?
— Что? — невозмутимо спросил он, собравшись куда-то ушагать далеко с грузом в виде нее.
— Поставь меня, я тяжелая!
— Нормально, — сухо буркнул он.
Клава трепыхаться опасалась, как бы инкуба не опрокинуть. Он и так, кажется, пошатывается под ее весом.
— Флаф! Моё платье забыли! И твою куртку!
— Домовые нам принесут потом.
— Не принесут! Они уже все пьяные!
— Наплевать.
— Не наплевать! Хорошие вещи! — не желала угомониться Клава. — И вообще, куда ты меня несешь? Я же голая совсем! Тебе не стыдно светить моим задом на всю округу?
Уговорила всё-таки, инкуб развернулся и поставил ее на землю.
— Дурак совсем? А если пупок развяжется? — покрутила пальцем у виска Клава. И быстро оделась, нырнув в платье, а сверху и куртку накинула, присвоила.
Не ввязываясь в дискуссию, подождав, когда она будет готова, Флаф крепко взял ее за руку и повел за собой.
— А куда мы идем? — не унималась Клава. — Если далеко, то я босиком далеко не дойду…
Вот зря она опять! Когда с травянистых тропинок вышли к булыжной мостовой, Флавиан снова взвалил ее на плечо. Пришлось Клаве затаиться и по возможности держаться за него самой, чтобы не раскачиваться и не нарушать центра тяжести двойной шаткой фигуры.
22
К счастью, далеко добираться не понадобилось, Флаф обитал в квартирке на полпути от дома Пумы до центральной площади.
Когда он открыл перед Клавой дверь, та не удержалась:
— Какая пошлость! Прямо как в бульварных романчиках! — восхитилась она.
Флавиан насупился, прошел в прихожую и дальше, в спальню. Клава, пошаркав ногами о ковровый половичок перед дверью с изображением кошачьих лапок, поскакала следом.
— И многих твоих клиенток ты так встречаешь? — спросила она, внутренне замирая.
— Я не вожу клиенток к себе домой, — отрезал он, строго на нее сверкнув глазами. — И ты не моя клиентка.
Клава притихла. А рот сам собой растянулся в дурацкой счастливой улыбке. Еще никто на свете не приводил ее в тайное любовное гнездышко, где в тесной прихожей висит связка воздушных шариков в форме сердечек, в кухонном секторе на столе стоят зажженные и уже оплывшие воском свечи, а еще специально купленный кремовый торт в коробке, перевязанной бечевкой. Возле полутораместной старенькой софы, (застеленной недавно вытащенным из упаковки постельным бельем, так что остались характерные складки), в ведерке для мытья полов стоит охапка бордовых и розовых крупных цветов, похожих то ли на пионы, то ли на махровые розы.
Они оба в сомнении посмотрели на софу.
— И что? — робко спросила Клава.
Сосредоточенно нахмурившись, Флавиан сперва расстегнул свой браслет коммуникатора на запястье, снял с шеи медальон инкуба, положил всё на тумбочку. Затем проделал то же самое с Клавой, пробормотав:
— Это нам пока не понадобится, мы же не собираемся тянуть друг из друга энергию.
Потом снял с нее кофту и стянул через голову платье, оставив снова в неглиже. И Клава сразу немного застеснялась, прикрылась ладошками.
— Ложись, — велел он, кивнув на постель.
— Ага, — согласилась она. Забралась на софу, закуталась по уши одеялом. Нагнулась над букетом, рискуя свалиться, но уж очень хотелось понюхать цветы.
Флаф же ушел в кухонный угол своей съемной однушки, собрал на сервировочный поднос то, что нашел в холодильнике и на плите в сковородке под крышкой: мягкий хлеб с хрустящей корочкой, котлетки на тарелку — слегка подгоревшие местами, видимо он очень торопился, когда забегал сюда, чтобы переодеться. Какие-то фрукты типа абрикосов и винограда сложил в симпатичную сухарницу, спутав ее с вазой для фруктов. Разлил по чашкам остывший кофе и по бокалам розовое игристое вино. Всё это на подносе с осторожностью донес до софы и водрузил на одеяло у Клавиных ног, сам сел с краешка.
— Ужин в постель! — объявил он, ожидая, что она как минимум поднимет его на смех.
Клава шмыгнула носом. Ей показалось это ужасно романтичным и безумно милым. Стараясь удержаться и не пустить растроганную слезу, она взяла бокал с вином. Флавиан неуверенно улыбнулся и тоже поднял бокал. Они звонко чокнулись и отпили по глотку.
— Ты всё это успел… — произнесла Клава, стесняясь смотреть ему в глаза.
— Сразу, как проводил тебя домой, — кивнул он. — Вдруг подумал, что тебе будет приятно, если я приглашу тебя к себе. Ну, и надо было как-то…
— Создать атмосферу, — кивнула она. — Спасибо.
— Всё остыло, наверное, стало невкусно. — Флаф указал на котлеты.
— Хлеб можно есть холодным, — хихикнула Клава. — Я правда проголодалась, так что не откажусь от романтического перекуса. Я, кстати, тоже приготовила ужин, думала почему-то, что ты зайдешь.
Она, отринув неуместную стеснительность, принялась за импровизированные гамбургеры из котлеты и двух кусков хлеба.
— А ты почему не ешь? — жуя за обе щеки, спросила у Флафа.
Тот как будто задумался о чем-то. Для храбрости еще глотнул вина:
— Что-то аппетита нет, не хочу.
— Ага! Подгоревшие он не хочет, видите ли! — хрюкнула она. И тут же забеспокоилась: — А у тебя не поднимается температура? Вдруг простудился, пока в мокрой одежде шастал по улицам? Ты смотри! Если у парней пропадает аппетит, это однозначно не здорово! Кстати, подогрей-ка чайник, я кофе по ночам не пью, тем более холодный.
Раз он отказался от еды, суккуба умяла почти весь хлеб, то того он был воздушным и мягким, практически пушистым.
— Торт будешь? — с сомнением подошел Флаф к
