Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Он замер, уставившись на меня в немом изумлении.

— Танцевать, — повторила я. — Чтобы на следующем празднике вы не подпирали стену.

— Благодарю, Элизабет, но танцы меня не слишком интересуют, — произнес он, отмирая.

Мне показалось, он был раздосадован. Будто я обманула его ожидания. Но чего он ждал? Благодарности в виде поцелуев?

— Неужели отцу не захочется потанцевать на свадьбе дочери? — невинно спросила я.

Он снова замер и посмотрел на меня подозрительно.

— Вы всё правильно поняли, господин Десинд, — я забрала поднос со стола, прежде чем выйти из кабинета. — Когда у вас будет свободный вечер, мы уделим этому время, если пожелаете. И никто не станет над вами смеяться. Даже рыбы. Это я вам обещаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 28

Свадьба Ванессы и мастера Берта была назначена на начало весны, и казалось, что в доме на побережье все ссоры и обиды были позабыты. Госпожа Бонита перестала ворчать и была занята только заказами у модисток, сапожников, ювелиров и кружевниц, а Ванесса была весела и порхала, как бабочка. Отношения между нами не стали сердечнее, и я не дождалась слов благодарности, но больше старшая дочь хозяина не насмешничала надо мной при всех.

Что ж, лучше худой мир, чем преотличная ссора.

Радостное ожидание передалось и остальным. Черити, Логан и близнецы носились по этажам с лентами и цветами из белого шелка, а Эйбел и Нейтон стали необыкновенно важными, будто сразу повзрослели на десяток лет.

Впрочем, когда мастер Берт явился для официального предложения и его очень благосклонно приняли в гостиной, а потом так же благосклонно проводили до дверей, я услышала, как юные господа Десинды очень вежливо и обстоятельно объясняли жениху, как ему следует относиться к невесте.

На пункте пятом, гласившее: «Чтобы она ни творила, не смей на неё орать, а то пожалеешь», — я на цыпочках убежала в кухню, и там всласть посмеялась, уткнувшись лицом в полотенце.

— Что это с вами? — перепугалась Джоджо, которая появилась в этот самый момент. — Вы плачете? Что-то случилось?

— Нет, не плачу, и всё хорошо, — ответила я, но служанка мне не поверила.

— А почему у вас глаза так блестят? — требовательно спросила она.

— Это от счастья, сударыня, — сказала я ей. — Глаза всегда блестят от счастья.

Но я лукавила, потому что и правда расплакалась, хотя повода для слёз не было. Ведь всё складывалось, как нельзя лучше. Жизнь в семействе Десиндов налаживалась, я получала щедрое жалование, и через полтора месяца готова была отправиться домой.

Только чем ближе была весна, тем больше мне хотелось, чтобы зима никогда не кончалась. И в то же время, чем ближе была свадьба Ванессы, тем тоскливее мне становилось. Потому что быть сторонним свидетелем чужого счастья было почти невыносимо. Я упрекала себя за то, что завидую — чужой любви, чужому благополучию, и к тоске добавились ещё и муки совести. И, конечно, было ещё кое-что. После той ночи, когда господин Тодеу поцеловал меня, он больше не заговаривал со мной — если только по делу, когда обсуждал отчеты или когда интересовался, как прошел день у детей. Я ругала себя, что повела себя с господином Тодеу, как самая распоследняя ханжа, и этим разбила всю романтику наших отношений… Хотя, я ведь уже сто раз себе говорила, что никаких особых отношений между нами быть не может…

В тот день, когда стало известно, что мастер Берт получил назначение в столицу, мы с Джоджо накрыли праздничный стол. Были приглашены родители жениха, дети удалены в кухню, чтобы не путались под ногами, и Ванесса сама унесла наверх огромный пирог с рубленой курятиной и перцем.

После того, как гости ушли, и Джоджо, набегавшаяся за день, отправилась отдыхать пораньше, я уложила детей, убрала в кухне и готовилась сама упасть в постель, входная дверь тихонько хлопнула, и по коридору простучали каблуки женских туфелек.

— Сударыня Элизабет, — услышала я от порога голос Ванессы, — можно вас на минутку? Кое-кто хочет с вами поговорить.

Сердце моё чуть не выскочило из груди, когда я представила, что в коридоре меня ждёт господин Тодеу, но там стоял всего лишь мастер Берт.

— Зачем вы здесь? — спросила я без особого удовольствия. — Пусть вы и обручены, но жениху не следует по ночам посещать дом невесты.

— Он уже уходит, — засмеялась Ванесса. — Просто хотел попрощаться. И я тоже ухожу. Спать и видеть прекрасные сны, — она поцеловала жениха в щеку, никого не стесняясь, и убежала на второй этаж.

— Ничего не понимаю, — я смотрела на мастера Берта, который краснел и бледнел, переминаясь с ноги на ногу. — Что-то случилось?

— Ничего не случилось, — ответил он смущенно. — Но мне надо поблагодарить вас.

— За что?

Он посмотрел на меня, покраснел ещё сильнее и застенчиво улыбнулся:

— Это ведь вы помогли нам с Ванессой. Я понял, вы меня вроде как испытывали тогда… на рынке…

Я не ответила, потому что сейчас мне всё это казалось таким далёким и совершенно неважным, а мастер Берт продолжал:

— Спасибо за всё, сударыня. Я ваш вечный должник…

Тут я очнулась, и даже усталость сняло, как рукой.

— Вот и отлично, что вы признаёте некоторые обязательства передо мной, — сказала я деловито. — Потому что долг вы можете вернуть прямо сейчас.

Он перепугался так явно, что я рассмеялась — настолько забавным выглядело лицо бедняги Этана.

— Не беспокойтесь, — утешила я его. — Ни денег, ни женитьбы я не попрошу. Меня интересует вот что. Я слышала, как на ваших занятиях близнецы разговаривали с вами. Но почему они молчат всё остальное время? Почему ни с кем больше не общаются? Они ведь… — я замялась, — не умственно отсталые? Они всё понимают?

Он был удивлен моими расспросами и ответил с запинкой:

— Конечно, понимают. На редкость умные дети. И очень любознательные.

— Любознательные? — теперь я вцепилась в него мёртвой хваткой. — И что им нравится, мастер Берт? Что их увлекает?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Они любят историю, географию, — рассказал он мне, — они любят читать или слушать про давно прошедшие времена, про дальние страны…

Оказалось, близнецы делают успехи во всем, кроме точных наук, а вот арифметика наводит на них скуку. Было странно слышать об этих молчаливых детях, что они с жаром обсуждали стихи античных поэтов и зачитывались книгой известного писателя прошлого столетия, который со злым сарказмом и довольно остро рассказывал истории о жизни двух великанов-сумасбродов — обжор, нахалов и насмешников, которые то попадали в невероятно глупые ситуации, то проявляли необыкновенную трезвость мысли.

Мне стало стыдно оттого, что посторонний человек знал об этих детях больше, чем я, прожившая в этом доме уже два месяца. Знал ли об этом ещё хоть один человек из семьи Десиндов?

Мы тепло попрощались с мастером Бертом, и я легла спать — довольная и умиротворенная впервые за последние несколько недель. Теперь я знала, как поступить с диковатой парочкой Мертин.

Свои планы я начала претворять на следующий же день, когда младшие дети собрались в кухне, чтобы послушать очередную сказку, пока будет готовиться ужин.

Замешивая тесто для клёцок, я начала рассказывать какую-то запутанную и таинственную историю, которую придумывала на ходу. Логан и Черити ахали, слушая о приключениях героя, который отправился из родительского дома в путешествие и потерпел крушение у берегов неизвестной страны, а близнецы слушали, как всегда, молча, не выказывая особой заинтересованности и время от времени с ехидцей переглядываясь.

— А теперь мне надо сходить за водой, — объявила я, оборвав сказку на самом волнующем моменте.

— Ну, Элизабе-е-ет! — тут же затянула Черити. — Рассказывай! Рассказывай! Потом сходишь за водой!

— И суп, конечно, тоже подождёт, — сказала я с напускной строгостью. — Я пошла за водой, а сказку пусть продолжит Огастин.