Развод. Не прощу за "походную жену" - Екатерина Гераскина
Я чувствовала его.
Каждой клеткой.
Он был близко.
Слишком близко.
И вдруг так ясно, так отчётливо я ощутила, как Арагон медленно поднял ногу и еще раз специально наступил на сухую ветку, чтобы я услышала.
Чтобы сообщить: он рядом.
Он пришёл, как зверь, уверенный, что добыча от него не уйдёт.
Шаг. Ещё шаг.
Ветки хрустели, под его ногами, воздух звенел от напряжения.
Я знала это ощущение, когда каждая клетка тела знает, что дракон приближается. Мир будто затих, оставив нас двоих — ведьму и дракона.
Ветви отошли в сторону и под ними появился Арагон.
Голый по пояс, в одних черных шелковых штанах, грудь в царапинах, что светились слабым зелёным светом. Глаза — чистое янтарное пламя, зрачки узкие, вертикальные. Волосы растрёпаны, дыхание тяжёлое, кожа блестела от пота. На скулах — чешуя, тёмная, переливчатая. Половина локтей тоже покрыта ею, руки венчали когти.
Я зашипела словно рассерженная кошка. Но он не поверил, потому что внутри я испытывала совершенно другое, чем показывала.
Арагон улыбнулся.
— Ведьма-а-а, — протянул он низко и жадно. — Моя-я-я!
Я чувствовала, как он смакует мои эмоции, жар, восторг.
Между нами не было больше границ.
Он двинулся — одним, почти неуловимым движением оказался рядом.
Прижал меня к стволу, к столетней сосне. Природа будто сама скрыла нас. Мох под ногами зазеленел, стал мягче, гуще, воздух застыл.
Он перехватил меня за талию, подкинул вверх. Я обвила его ногами, чувствуя, как в груди сжимается сердце.
Он дышал тяжело, глубоко.
Смотрел прямо в глаза.
Я — на него.
— Я тебя поймал, — хрипло сказал он.
А потом накрыл мои губы поцелуем.
Грубым, требовательным, голодным.
Я прикусила его губу, он зарычал и отстранился, смеясь тихо, низко.
— Я люблю тебя, Кьяра, — сказал он.
— А я тебя — нет, — ответила я, но улыбка всё равно скользнула по губам.
Он снова засмеялся, глухо, хрипло:
— Я чувствую, что любишь. Прости меня, дорогая… я научусь быть обычным. Жить обычной жизнью. Научусь быть твоим мужем. Научусь не разочаровывать. Потом. Когда всё закончится.
— Замолчи, дракон, — прошептала я. — У нас есть только эта ночь. Что будет дальше — мы пока не знаем. И твоя жизнь теперь связана с моей.
— Знаю. Чувствую. И нисколько об этом не жалею, — сказал он.
— Знаю. Чувствую, — повторила я.
Мир вокруг замер.
А наутро мы пытались незаметно пробраться обратно в поместье.
Арагон прикладывал все свои навыки военного, обходя собственные же расставленные патрули воинов. Шёл сосредоточенно, как будто на разведке, а я едва сдерживала смех.
Мне было просто смешно.
До слёз.
Каждый раз, когда он оглядывался, я пыталась изобразить серьёзность, но стоило ему сделать шаг и у меня снова дёргались плечи.
Арагон «сердито» порыкивал, чтобы я молчала, но сам едва не усмехался.
Время от времени я старалась ему помогать, хотя скорее мешала. Он всё время отвлекался на меня. Я была вся в его укусах, а он весь в моих царапинах. Он был в одних шёлковых брюках, а на мне осталась только длинная ночная рубашка на тонких бретельках и с неприлично высоким разрезом на ноге.
Вот такие — герцог и герцогиня.
Кто бы увидел нас сейчас — не узнал бы.
И всё же, зная воинов Арагона и их преданность, я почти не сомневалась: если бы кто-то нас заметил, они бы просто, не говоря ни слова, создали бы живой коридор и остались стоять спиной, чтобы не смущать нас.
Но мы старались быть незаметными.
Тихо ступали по влажной земле, крались вдоль стены, прячась за выступами и колоннами.
Рассвет подсвечивала мрамор двора, делая всё вокруг до неприличия ярким.
Герцог и герцогиня, возвращающиеся на рассвете, — зрелище, пожалуй, не для глаз подчинённых.
Последний раз мы так смеялись и дурачились двадцать шесть лет назад, тогда, когда он пробирался ко мне в общежитие через окно. Мы убегали в обход всем запретам, гуляли по академическому парку, прячась от фонарей и стражи.
Ректор ловил нас, сердился, наказывал Арагона.
