Старая жена, или Развод с драконом - София Руд
А он кивает. И ясное дело почему. Немногим ранее, он заявил королевской страже, что я его ученица и от тоже в ответе за мои действия. Если король узнает, что я лечила сама, то и Бертона может наказать.
— Я была в учениках лекаря Бертона, — говорю то, что нужно сказать, и хочу добавить, но Его Величество поднимает ладонь вверх, одним лишь жестом останавливая мою.
Он смотрит очень внимательно, а затем немного склонив голову набок, смотрит на самого Дэвиса.
— Леди сказала правду? — голос короля тихий с легкой хрипотцой прокатывается по залу в полной тишине.
Бертон вздрагивает. Он бледен настолько, что вот-вот может упасть, однако берет себя в руки.
— Так и есть, Ваше Величество. Леди Оливия была очень талантливой, я не могу упустить шанс взять такую ученицу. К тому же должен отметить, что ее знания в некоторых областях лекарского дела превосходили мои, и потому я видел в ее прытком уме надежду на то, что вместе мы сможем найти способ излечить болезни, от которых еще не было создано лекарство, — неспешно, проговаривая каждое слово, отчитывается Бертон, но король вновь поднимает ладонь, останавливая речь.
— И откуда же у леди Оливии такие познания? — спрашивает он, переводя на меня взгляд.
И этим взглядом будто разрезает воздух. На секунду мне кажется, что он знает кто я, но этого не может быть. Никто из тех кто постоянно был рядом, не догадался. Никто, кроме Кайрона.
Взгляд против моей воли скользит по лицам слушателей, но дракона я среди них не вижу. Однако помню его слова. Не признаваться во что бы то ни стало.
— Из дневников моего отца, Ваше Величество. Он тоже был лекарем и собирал все. что было известно в своих записях, а я, будучи любопытным ребенком, изучала их.
— Хотите сказать, что отец учил дочь лекарскому делу? — возмущается министр и тут же притихает под взглядом короля, спешит извиниться, но понимает, что лучше захлопнуться сразу.
— Леди Оливия, я тоже хочу услышать ответ на этот вопрос. Правда ли, что ваш отец, учил вас, девочку лекарскому делу? — спрашивает король, и от его тяжелого, будто прибивающего к полу, взгляду становится трудно дышать.
— Он учил своего ребенка выживать в этом мире, полагаясь на знания, которые могут помочь мне и моим близким, Ваше Величество, — склонив голову, отвечаю я.
— Но вы решили зайти дальше, — подмечает король, и я жалею, что опустила голову, выражая почтение, и теперь не вижу его глаз. — Почему же леди Оливия?
— Потому что я видела женщин, которых не могут касаться мужчины-лекари, а данных артефактов недостаточно. Потому что в лекарском перечне хворей, нет и половины того, от чего эти женщины страдают. От чего они умирают каждый день во всех уголках государства. Изначально я хотела быть лишь помощницей лекаря, но путь, по которому я шла, показал мне страшную правду. Женщинам тоже нужны лекари, которые могут их осмотреть, которые могут им помочь. Ведь женщины тоже подданные государства, их труд тоже вносит вклад в казну, делая королевство либо богаче и крепче, либо слабее, — говорю я.
— Безобразие! Прошу прощения, Ваше Величество, но эта женщина, не имеющая ни чина, ни должного образования, смеет теперь совать свой нос в политику. Смеет обвинять корону в том, что, что вы недостаточно следите за порядком! — выпаливает министр, чтоб ему три дня с горшка не слазить!
— Вы это именно так услышали, министр? — уточняет король, и лицо мужчины из красного снова превращается в белое, как мел.
— Она ведь так и сказала, Ваше Величество!
— Верно. Леди Оливия только что указала на прореху в системе государственного правления. Стало быть, на мою ошибку, — выдает король, и теперь становится поистине страшно. — Вы настолько бесстрашная, леди Оливия, либо же, не отдаете отчета своим словам и действиям?
— Перед вашим лицом лгать не посмею. Мне страшно. Страшно настолько, что коленки трясутся, но под платьем не видно. И я отдаю отчет каждому сказанному мной слову и понимаю, что меня может за это ждать. Но моя вера в вас как правителя настолько сильна, что я готова рисковать собственной головой, Ваше Величество, ибо вы тот, кто печется о своем народе. Ибо вы тот, кто видя прорехи, стремится привести Асдевиль к совершенству. Вы тот, у кого самая огромная власть и мудрость, Ваше Величество, — выдаю я, глядя в карие, почти черные глаза этого дракона.
Страх чернильным пятном расползается по сердцу, пальцы все еще дрожат, и это видно со стороны, но голову я не опускаю, лишь вновь немного склоняю, чтобы соблюсти этикет и проявить уважение.
— Занятно, леди Оливия, — едва заметно усмехается король. — Ваши трюки мне кое-кого напоминают, — выдает он, и тут же открывается дверь еще раз.
Зал тут же притихают, и в полной тишине раздаются шаги. Первый, второй, третий, а затем я вижу богиню. Точнее, женщину-брюнетку в пышном золотом одеянии, и она прекрасна настолько, что захватывает дух. Но есть в ее холодном с виду образе что-то опасное, скользкое, хитрое.
— Поприветствуйте Ее Величество королеву! — велит глашатай, и все тут же склоняют головы, а легкий стук каблучков брюнетки достигает подиума. Затем шуршат ее пышные золотые юбки, значит, села на трон.
— Королеве нездоровилось, она припозднилась, но не могла пропустить это слушание, — сухо и даже левино объявляет подданным король.
Люди тут же поднимают головы и вторят хором:
— Здоровья Ее Величеству, нашей королеве, матери будущего наследника! — выпаливают в один голос, а я замечаю, что животика у девушки не видно совсем. Возможно, срок еще слишком мал. Либо же это просто фраза, чтобы в который раз напомнить женщине о том, что она лишь сосуд для власть имеющих.
— Непременно буду здорова, господа, — отзывается королева, и за ее елейным голосом слышится едва заметный сарказм. Она окидывает толпу взглядом, а затем останавливается на мне. — Так это правда. Оливия, вы решили внести смуту и переполошить весь Асдевиль своим поведением?
От ее вопроса становится еще
