Развод по-драконьи - Екатерина Белова
«Но ты справишься, ведь ты не одна! — рассердилась улитка, ворчливо заметив: — И перестань называть улиткой такую великолепную драконицу, как я!»
«Тогда помоги мне, великолепная драконица, — сказала и вдруг поняла, что все делаю верно. — Проснись и иди со мной».
Драконица откликнулась на мои слова рыком, и тот загудел по магическим жилам, сплетая воедино темную и светлую магии, кровь застучала в висках, а после магия — немыслимое количество магии — хлынуло сквозь меня в храм. Двинулись вековые колонны, серебрянные руны слились с золотыми, образуя единый узор, квадратные напольные плиты словно рассыпались на мозаичный детали, собираясь, как в калейдоскопе, в новый орнамент.
Храм рос, увеличивался на глазах, соединяя три зала воедино. В грохоте сдвигаемых стен потонули крики удивления, стоны боли, шум носилок и крики храмовников.
Ко мне подошел Ферт, старательно прячущий от меня глаза и даже прикрывающийся рукавом, словно щитом.
— Ваше Высочество, среди раненых много зараженных, но что хуже, всех выявить невозможно, — его голос дрогнул. — Если ничего не предпринять, скоро все в этом храме станут перевертышами.
— Можно проверять артефактами, — предложил один из храмовников. — Зараженных можно просто не впускать в храм.
Это звучало жестоко и логично, но почему-то неправильно. Ответить я не успела, двери храма накренились и провалились внутрь со скрипом и грохотом, разбивая мраморный пол. В проем хлынули перевертыши.
Люди окаменели, застыв на половине движения, словно на один миг остановилось само время. Несколько секунд стояла тишина, нарушаемая лишь шорох разбитого камня и судорожным дыханием загнанных в ловушку людей. А после вскрикнул от испуга чей-то ребенок, запуская цепную реакцию воя, плача и беготни. Люди обрушились со своей немалой драконьей силой на тыловую стену храма, набиваясь в узкие коридорчики и кельи храмовников. Артефакты выколупывали из стен, обороняясь ими от перевертышей, будто заклятья сна или тишины могли спасти их от нападения.
— Ваше Высочество, нужно уходить, больше нельзя медлить!
Ферт схватил меня за руку и силой потащил прочь из храма, не обращая внимания на собственную руку, охваченную пламенем. Моя аура жгла и калечила.
Краем глаза я поймала Клео, пятившуюся к стене от одного из перевертышей. Тот не мог ее тронуть, опасаясь амулетов, но и не отступал. Императрицу, поливавшую огнем нападающих, но огонь, лишенный императорской мощи, был слишком слаб для них. Храмовников, вставших плечом к плечу и вскинувших руки в защитном заклинании.
Я вырвалась из рук Ферта и как заколдованная вернулась в центр храма, пытаясь отыскать те самые руны, на которые встала в первый раз.
— Вы должны бежать! — Ферт снова попытался вытянуть меня из маленького круга, созданного моей силой. — Теофас умрет, если вы погибнете, а если погибнет он, то и вам останется жить считанные часы. Связь слишком крепкая, созданная годами… Вы должны думать об Империи!
Связь слишком крепкая… Почему я не подумала об этом, когда они принуждали меня убить Тео? Мысль едва коснулась меня и растаяла. Все это больше не имело значения. Где-то на окраине сознания я ощущала ауру Теофаса, поливающего город императорским огнем, и это успокаивало, давало сил. Поддавшись слабости, неслышно коснулась его сознания и почувствовала ответное касание, накрывшее теплой дрожью и светом.
— Уходи, Ферхавен, и ничего не бойся.
Мне хотелось оттолкнуть Ферта, но я побоялась до него дотронуться и даже перевести на него взгляд вдруг оказалось непосильной задачей. Его голос потонул в кровавом гуле магических потоков, перестраивающихся в моем теле каким-то новым, неизвестным узором. Магия рвалась на свет, и я отпустила ее.
Губы сами шепнули старое заклинание из улиточкиных лекций, темная магия тонкими полосами выплеснулась на старые стены, разбежалась юркими змейками по храму, а после вернулась обратно, добавив моему пламени багровой темноты.
— Идите ко мне!
Перевертыши, разбредшиеся по храму, развернулись ко мне. Время остановилось. Затих шум. Голову сдавило стальным обручем чужих, нахлынувших волной воспоминаний.
Девочка, преданная собственной семьей, молодой драдер, не успевший сдать профессиональный экзамен, мать семейства, оставившая на земле пятерых детей, но сожалеющая только о младшем сыне, который еще не научился ходить… Их лица вставали перед глазами и гасли, вытесненные новыми лицами, новыми судьбами.
Я двинулась к выходу из храма, высоко подняв руку с зажатой в нее темной звездой, за которой тянулись перевертыши.
— Она использует темную магию! Смотрите! Смотрите! Это ее вина…
Искаженный голос императрицы донесся до меня сквозь гул крови, и тут же стих. Человеческие слова, человеческие мысли больше не имели надо мной силы. Я должна была помочь своим детям — живым и мертвым.
Плотная темнота сковала меня коконом, застившем слух и зрение, но я отчетливо почувствовала, когда переступила порог храма и вышла на городскую площадь, окруженная ревом темной магии. Перевертыши стекались ко мне, как иглы на магнит. Горела кровь в венах.
Так много боли внутри моих детей. Так много боли, причиненной моими детьми другим моим детям. Прошу вас. Прошу вас всех! Остановитесь!
На один страшный момент я ощутила себя всесильной. Карать и миловать, прощать и наказывать. Несколько мощных взмахов крыльями вознесли меня над толпой, давая увидеть горящий город и моих детей, сражающихся, умирающих, молящих о пощаде, погрязших внутри давно оконченной жизни. Мои дети убивали друг друга!
Теофас!
Вместо крика из моего горла вырвались рык и пламя, а спустя миг меня обняло золотое сияние Истинного, дающее успокоение и надежду. Его сияние грело, сердца и крылья бились в едином ритме, а через миг город накрыло императорское алое пламя.
Перевертыши стояли плечом к плечу, доверчиво подняв лица к небу, и принимали огонь освобождения на себя. Площадь пылала, похожая на огромный зельеварный котел, в который бросили гнев, горечь и сотни тысяч человеческих разочарований.
Мои давно погибшие дети, задержанные на земле против воли, вернулись к истоку.
Облегчение и печаль были так сильны, что крылья у меня подломились, и упасть бы мне камнем в пепел перевертышей, если бы Теофас не поймал меня. Не прижал так крепко, что скрипнули ребра.
— Прости, — сказал он, едва мы приземлились. — Прости, я… не справился.
Удивленно вскинула голову, чтобы заглянуть в золотого его глаз, потратить хотя бы миг на чувство покоя и правильности между нами.
— Но ты справился! — разрешила себе прижаться к его груди. — Ты принял верное решение, это я не смогла держаться в стороне, перевертышей было так много. Слишком много!
Вместо ответа
