В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд
Как только я подлетаю достаточно близко, я бросаюсь вперед и превращаюсь обратно в человека. Приземлившись на небольшом расстоянии перед движущимся автомобилем, я беру управление на себя, подбрасывая машину на три фута в воздух, как обычную игрушку.
Гнев берет верх, пока я не слышу испуганные стоны Хильды. Я опускаю машину обратно на землю, но при этом выключаю зажигание. На заднем плане слышен смех Джекилла, который явно веселится от души.
Мне действительно нужно завести новых друзей.
Двери отрываются, когда я срываю их с петель, и волна страха мгновенно пробегает по спине. Обри? Ее запах окутывает меня, доносясь из машины, и глаза вспыхивают красным, как в дымке ярости. Я топаю к машине, ужас грохочет в груди, когда я думаю о том, как ее несло по дороге несколько секунд назад и как я бездумно сорвал дверцы. Обри может быть напугана или ранена.
Джекилл сидит на водительском сиденье, не выказывая ни капли стыда из-за озорной улыбки, освещающей его лицо.
— Какого хрена ты делаешь?
Вытаскивая Джекилла из машины, я бью его кулаком в лицо раз, другой. Он только улыбается, когда мои кулаки обрушиваются на него, пока твердая костлявая рука не обхватывает мою руку, останавливая.
Я снова поднимаю кулак, когда Хильда стонет:
— Ааааааааааа.
Я прижимаю Джекилла к земле своей силой, костлявая рука Хильды пытается оторвать меня от ублюдка. Я пытаюсь сбросить ее с себя, но она словно приклеилась цементом. Я поднимаю ее в воздух, и шея старухи дребезжит, когда она пытается вырваться из-под моей власти. Она вся пропитана ароматом Обри, и я внимательнее присматриваюсь к тому, что на ней надето. Конечно, мне не привиделось.
— Почему на тебе ее одежда?
— Ааааааааа.
Потому что у нее не было одежды, которую можно было бы надеть.
Она всегда носила только свою форму, с тех пор как я был мальчиком, и никогда ни о чем не просила. Я полагал, что она носила одежду из нужды, а не покупала у людей. Хильда была строгой, но заботливой няней всю мою жизнь, но я никогда не подозревал, что она захочет уйти. Она никогда не подавала никаких намеков на обратное.
Я хмурю брови. Возможно, Дойл был прав, и она не была счастлива. Ей нужно было только сказать, и я бы сделал для нее что угодно.
Но то, что на ней одежда Обри, только заставляет беспокоиться о местонахождении моей пары.
— Где Обри? — спрашиваю я.
Ее кости гремят.
— Ааааа.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду под «исчезла»?
— Мы не знаем, куда убежала твоя женщина, — со смехом говорит Джекилл с земли, все еще неподвижный.
Не знаю, верить им или нет, но Джекилл, похоже, не возражал против того, что у меня есть человеческая пара. Возражал Фрэнк, и это беспокоит еще больше.
— Это твой способ сказать мне, что ты уходишь? — я киваю на Джекилла, лежащего на асфальте с закинутыми руками за голову, явно сбитого с толку сложившейся ситуацией. Типично. — Ты действительно хочешь остаться с этим идиотом? С ним?
— Нет.
Да.
— Большую часть времени он ведет себя так, будто не закончил даже первый класс. Он в буквальном смысле ребенок-мужчина.
Джекилл выпаливает:
— Я лежу прямо здесь!
— Заткнись, Джекилл, — рявкаю я на него, желая, чтобы он просто исчез.
— Хорошо, — говорит он, торжественно кивая головой.
— Ааааааа.
— Отлично, — у меня есть другие заботы, а с Джекиллом она справится сама, если таково ее решение. Я отпускаю ее, и ее холодные костлявые руки нежно касаются моей щеки. — Ты знаешь, что здесь у тебя всегда будет дом. Просто скажи, если тебе что-то понадобится, или если захочешь, чтобы я приехал за тобой.
Она отстраняется и клацает костьми, когда приседает в реверансе. Щелчком пальцев она забирает Джекила из-под моей власти и переносит его обратно в машину. Свитер неловко свисает с ее фигуры, и в моей груди возникает стеснение. Все это время я держал ее в заложниках?
— Ааааааа.
«Скажи ей, что я сожалею, что напугала ее».
— Что ты имеешь в виду? Чем ты ее напугала?
Телефон звонит, и мой мир погружается в хаос, когда на экране появляется уведомление.
Обри:
Прости. Я не могу этого сделать.
Что, черт возьми, это значит? Я быстро набираю ее номер.
Твердые звуки бип-бип-бип-бип доносятся до моего слуха, и сердце опускается в пятки, когда позади меня отъезжают шины. Пыль поднимается густым облаком, окутывая меня грязью и обломками, но я не могу найти в себе силы позаботиться об этом, когда тоска разрывает все мое существо.
Она бросила меня?
— Почему все покидают меня? — шепчу я.
Обри бы так не поступила, не так. По крайней мере, я надеюсь, что не поступила бы.
Мысль о том, что она уйдет после того, как согласилась быть моей, разрывает что-то глубокое в моей груди. Пронзительный крик срывается с губ, слезы выступают на глазах, и я закрываю лицо руками, чтобы скрыть их. В следующую секунду мои ноздри раздуваются, когда ясность проносится в моем мозгу, и я впиваюсь взглядом в задние фары, проносящиеся по мосту моих владений.
Не может быть, чтобы Фрэнк не приложил к этому руку. Где, черт возьми, Дойл? Кровь закипает, когда я вспоминаю, что у Фрэнка есть аэродром неподалеку, и не может быть, чтобы этот напыщенный придурок не прилетел сюда на чем-нибудь.
Если он забрал Обри, я найду ее.
Снова превратившись в летучую мышь, я облетаю замок и приближаюсь к деревьям, намереваясь достичь небольшого участка земли, который Фрэнк всегда использовал для своих летающих приспособлений. Вонь выхлопных газов достигает ноздрей, и я заставляю себя двигаться быстрее, трансформируясь, чтобы ноги касались земли на маленьком аэродроме с пустым асфальтом. Самолетов не видно.
Задействовав свое острое обоняние, я выслеживаю ее на расстоянии нескольких футов, где на грунтовой дороге остались свежие следы шин. Я разочарованно рычу, когда понимаю, что опоздал. Глядя в ночное небо, я замечаю вдалеке мерцающие огни частного самолета и улавливаю слабый, давно затихнувший гул двигателя.
Я чувствую лишь крошечный след ее запаха, живот сжимается от осознания того,
