Муж-озеро - Ирина Андрианова
Чем выше поднимался дом, тем больше щегольских машин проезжало по свежепостроенной (разумеется, приватной) дороге и исчезало за воротами. В щель между профлистами, которая по-прежнему сохранялась в одной ей известном месте, Танюша наблюдала теперь не только таджиков, но и хорошо одетых моложавых русских. Она была уверена, что это не хозяева: уж слишком суетливо они двигались и подобострастно разговаривали с кем-то по телефону. Должно быть, это были многочисленные подрядчики, каждый по своему профилю: кто-то отвечал за фигурные окошки, кто-то — за башенку, а кто-то — за ажурную со стеклянными вставками дверь. В поле зрения через щель попадала только входная часть фасада; судя по ней, а также по кровле, дом претендовал на какие-то отдаленные ассоциации со стилем модерн. Каменным ступеням крыльца (они были украшены фонариками, похожими на верхнюю башенку, только в уменьшенном масштабе), видимо, предстояло спускаться в сад, разбитый по самой последней моде. В том смысле, что он старательно имитировал «естественность». Выкорчеванные кусты малины и чернику заменила хитроумная альпийская горка, в которую как бы врастало крыльцо. Горка была выложена гранитными валунами (Танюша знала, откуда их привезли: раньше они лежали рядом с дорогой в лесу и, скорее всего, провели в такой позе последние десять тысяч лет после схода ледника, который притащил их за собой), обернута декоративным мхом (взамен настоящего, который ободрали с камней) и обсажена разными диковинными растениями. Больше ничего не было видно, как Танюша не старалась. Иногда около горки появлялись две хмурые девушки — одна с дредами, а другая с африканскими косичками, собранными в хвост. Они подклеивали отошедший кое-где мох, выдирали высохшие экзотические цветы (которые, видимо, ну никак не хотели приживаться в чуждом климате) и засовывали вместо них новые. Но потом девушки исчезли и, похоже, вовсе не потому, что закончили с садом. Их исчезновение совпало с серией громких перепалок, в ходе которых из-за забора звучало про чьи-то руки, которые «из жопы растут» и угрозы «зарыть этих лесбийских коз прямо тут». Похоже, ландшафтные дизайнерши не справились с задачей создания «естественности», и их решено было заменить на других. Но на общем темпе работ это не отразилось. Вскоре элитный сад выплеснулся на кончик мыса и достиг воды: теперь он был виден и с соседних берегов. Альпийских горок больше не делали; новые дизайнеры пошли по более простому пути, просто стащив на берег все живописные валуны с округи. Между ними вились дорожки, тоже выложенные крадеными камнями. Кое-где торчали шарики и пирамидки из стриженых кустов, похожих на кипарисы. Оставшееся пространство было заштопано ослепительно-зелеными кусками рулонного дерна. Природные травы, которые когда-то покрывали мыс, никогда не были столь зелеными и столь ужасными. Сад заканчивался, как и положено по закону жанра, частным причалом с затейливыми перилами романтически-белого цвета. На нем еще не появилось пары столь же белых шезлонгов, в которых должны были возлежать покрытые ровным шоколадным загаром тела владельцев всего этого великолепия; но Танюша так живо представляла себе эту картину, что реальность вряд ли смогла бы добавить к ней новых красок. Примерно в это же время начался демонтаж временного забора. Разумеется, его ломали не для того, чтобы предоставить всем желающим доступ на береговую полосу водного объекта общего пользования (согласно ч.8 ст.6 Водного кодекса РФ). Об этом Танюша догадалась еще за неделю до того, потому что ее любимая щель в кустах вдруг перестала показывать крыльцо, а начала показывать одну лишь темно-серую шершавую поверхность, как помехи в неисправном телевизоре. Это был капитальный забор, готовившийся к своему торжественному выступлению под прикрытием профлистов, словно за театральным занавесом. Наконец, занавес пал, и забор возник во всей своей величественной неподвижности. Это была огромная жирная точка (точнее, прямая линия), припечатавшая собой крах всех надежд. Как оказалось, они еще у Танюши оставались. Но забор — это было окончательно и бесповоротно. Как и всякое подобное сооружение, он не выражал ничего, кроме оскорбления, которое чувствовал каждый, находившийся с внешней стороны. Не помогали делу даже модерновые кованые кружева, которые украшали его верхнюю часть. Несомненно, автор забора полагал, что таким образом позаботился об эстетическом удовольствии зрителей; но на фоне унижения, которое они испытывали, эстетика выглядела злой насмешкой и, безусловно, не стоила таких денег.
В заборе была одна-единственная подвижная секция — откатные ворота. Так как сделать их каменными было технически невозможно, архитектор пошел на неуклюжие ухищрения: металлический лист снаружи был оплетен такими же коваными завитками, что шли по верху забора. В новые ворота продолжали чередой въезжать и выезжать машины подрядчиков и грузовики со стройматериалами. Только теперь и грузовики были чистенькими, в отличие от тех, что ездили в начале стройки. Прежние возили песок, щебень и кирпич, а эти доставляли, вероятно, изысканные отделочные материалы и мебель. Подрядчики тоже становились день ото дня все изящней, вплоть до противного женоподобия: Танюша догадалась, что это дизайнеры по интерьеру, среди которых, как она слышала, много гомосексуалистов. Они нежно ворковали в телефон, стоя около своих машин и ожидая, пока изнутри им откроют ворота; вероятно, общались с хозяином или с начальником стройки. Иногда голоса слышались и с площадки, если разговаривали около
