Лорел Гамильтон - Страдание
— Не знаю почему, но меня коробит от мысли, что ты можешь изменить Донне.
— Да она тебе даже никогда не нравилась.
— Я не испытываю к ней неприязни, просто не понимаю, что она делает в твоей жизни. Зато понимаю, что она делает тебя счастливей, чем когда-либо и мне этого достаточно.
— То же самое относительно тебя и некоторых твоих мужчин.
— Я о том — зачем рисковать своим счастьем и семьей из-за траха на стороне? Ведь на кону так много стоит.
— Ты так уверена, что Донна меня не простит?
— Она приревновала ко мне при встрече. И буквально выстраивала вокруг тебя забор. Она не из тех, кто легко делится.
— Она до сих пор не понимает наших с тобой отношений, — сказал Эдуард.
— Большинство мужчин и женщин неспособны дружить без секса, — высказался Мика.
— Потому что стоит переспать, и вы уже не сможете быть друзьями, — добавила я. — Вы можете быть влюблены, быть любовниками, но друзьями уже нет.
— Джейсон один из твоих лучших друзей, а ты с ним спишь, — заметил Мика.
Я усмехнулась, подумав о белобрысом вервольфе, менеджере и танцоре в «Запретном Плоде»:
— Джейсон другой. Джейсон это… Джейсон, и он был лучшим другом Натаниэля еще до того, как я начала с ними спать.
— Эта улыбка у тебя на лице не совсем дружественная, — отметил, Эдуард.
— Джейсон единственный человек, секс с которым не повлиял на нашу дружбу.
— И почему так?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Думаю, все дело в Джейсоне. И его отношению к этому, наверное.
— Донна сказала, что не против, если я буду с тобой спать.
— Что?! — воскликнула я.
— Она предположила, что мы занимаемся сексом, когда работаем вместе.
— Но мы же говорили ей, что это не так.
— Она видит насколько мы с тобой близки, а по ее представлениям мужчина и женщина не могут быть близки настолько, не занимаясь сексом.
— Так получается, она думала, что все это время мы были любовниками и просто ей врали?
— Походу.
— Я думала, что понравилась ей.
— Понравилась.
Я нахмурилась:
— Она считала нас любовниками и лжецами все то время, что вы вместе. Она должна меня ненавидеть.
— Она считает, ты уважаешь нашу связь, уважаешь ее и видит, что ты заботишься о детях и о том, чтобы мы оставались семьей.
— Откуда ты знаешь, что она думает именно так? — задал вопрос, Мика. Мне даже в голову не пришло об этом спросить, но, на то он и глава Коалиции, а я, в основном, мускулы.
— Она сказала, что прощает мне тебя. И видит, что это ничего между мной и ней не меняет и то, что ты принадлежишь другой части моей жизни, той, где остается насилие. Она сказала мне, что станет женой Теда, и понимает, почему Эдуард никогда не женится.
— Она все еще ходит к психологу? — спросила я.
— Ага, и да, скорее всего к этому решению они вместе с ней и пришли.
— Так вы оба — и ты и Донна — думаете о Теде и Эдуарде, как о разных личностях? — спросил Мика.
— Похоже на то, — кивнул он.
— И как тебе это? — спросила я.
— Донна понимает меня лучше многих.
— И ты думаешь, она будет смотреть сквозь пальцы на то, что Эдуард спит с другими женщинами, потому что не против твоего секса с Анитой?
— Что-то вроде того.
— Но мы с тобой не спим.
— Я устал ей это вдалбливать; она начинала злиться и говорить, что если уж у нее хватает храбрости позволить нам с тобой отношения, меньшее, что я могу сделать — признать их.
— И что ты?
Эдуард посмотрел на Мику:
— А ты как думаешь?
Я посмотрела на Мику, а он, глядя на другого мужчину, ответил:
— Сказал «Как скажешь, дорогая».
Эдуард улыбнулся и кивнул:
— Именно.
— Ты сказал Донне, что мы занимаемся сексом?
— Нет, я не спорил, когда она сказала, что мы занимаемся сексом.
— Это — то же самое.
— Нет, — хором возразили мужчины. — Не то же.
— Что?
— О, и когда она с этим разобралась, приняла мое предложение и мы назначили дату, — закончил Эдуард.
Лишь через секунду до меня доперло, что он сказал:
— Вы с Донной, наконец, женитесь по-настоящему?
— Да, — ответил он, улыбаясь. Это была настоящая улыбка. Он был доволен.
Я улыбнулась в ответ.
— Поздравляю, — сказал, Мика и тоже улыбнулся.
— Когда? — спросила я.
— А когда ты сможешь выделить денек? — спросил он.
— Я? Зачем? То есть, я, конечно, приду, но разве не мы должны подстраиваться под ваше расписание.
— Хорошо, потому, что я хочу, чтобы ты была моим шафером.
— Я-то с радостью, но не возникнет проблем из-за того, что Донна-думает-я-твоя-любовница?
— Она сказала — нет.
Я попыталась разобраться в этом.
— Знаешь, если бы ты не сказал мне, что она о нас думает, я бы не чувствовала себя так странно, а теперь… эм, как-то даже неловко.
Эдуард рассмеялся, и это был хороший смех, от всей души, тот смех, который ему помогла обрести, Донна. Я улыбнулась в ответ. Ради этого смеха с этими странностями можно и справиться, верно?
— Для меня будет огромной честью быть твоим шафером, — ответила я, потому что, в конце-то концов, что еще я могла ответить?
— Донна, поставила одно условие.
— Какое?
— Один из твоих мужчин будет на ее стороне от алтаря.
— Она никогда не встречала ни одного из моих мужчин.
Он пожал плечами:
— Думаю, она верит, что если в городе с тобой будет твой любовник, нам с тобой останется меньше времени на общение.
— Так что, она нам доверяет, но не так, чтобы очень.
— Она и не говорила, что доверяет. Она сказала, что простила нас и понимает, что мы друг для друга значим. Но о доверии разговора не было.
— Полная хрень. Прости, я знаю, что ты любишь ее и все такое, но в этом нет ни грамма смысла.
— Девчачья логика, — ответил он.
— Я девчонка.
— Ты слишком похожа на парня, чтобы вести себя так по-девчачьи.
— Не вижу логики, — сказала я.
— Ну, — встрял, Мика. — Вообще-то она есть.
Я переводила взгляд с одного на другого, пытаясь решить — оскорбление это или комплимент.
— Ну как, достаточно отвлеклась от ardeur-а и жажды крови? — спросил Эдуард.
— А?
— Я заметил, что чрезвычайные ситуации или какие-нибудь требующие решения проблемы, помогают тебе абстрагироваться от всех метафизических штучек, так что, я достаточно смутил и озадачил тебя, чтобы ты прошла через рентген и не слопала доктора?
Я задумалась над этим, а потом рассмеялась:
— Что б тебя, да, я озадачена и буду озадачиваться до тех пор, пока от этой кривой логики не взорвется моя «озадачница».
