Мечи и кинжалы (СИ) - Грэмейр Этьен

Малиэль не спешил отвечать. Кадар не глядел на него, но вполне мог себе представить выражение лица эльфа в этот момент. Тот не спешил с ответом, что само по себе очень многое сказало высшему. При том, что они были здесь только вдвоем и особо распинаться Малиэлю было не перед кем.

«На самом деле ты ведь вовсе не собираешься на юг, да?» — догадался Кадар.

— Знаешь, иногда вместо того, что хочется, ты должен делать то, что должен, — туманно ответил эльф, словно пытаясь отвязаться от неудобных вопросов высшего. — Вот я, к примеру, должен не просто стать новым королем Горьколесья, а кровью вписать свое имя на страницы истории — да так, чтобы его вспоминали не одну сотню лет после того, как меня не станет.

«Пытаешься как-бы сыграть на собственном тщеславии, заставив меня думать, что это и есть твоя главная мотивация? — понял высший. — Неплохо, учитывая то, какое впечатление ты так старательно производил на меня все это время. Но ты забываешь, с кем имеешь дело. Ведь не только великие, но и такие, как мы с тобой, мыслят одинаково.»

В кармане высшего все это время лежало последнее, самое свежее и самое важное послание из Уртаги, доставленное всего-то несколько часов назад.

***

Эристиния сидела на роскошной кровати в своих покоях, поджав ноги и уперевшись спиной в изголовье. Обхватив руками колени, королева безучастно глядела в никуда. У дверей стояли, замерев безмолвными изваяниями, двое воинов, поставленных Гианорой для надзора за сестрой, чтобы та не выкинула чего-нибудь раньше времени.

Все таки Малиэлю и его союзникам было позарез необходимо, чтобы с пока еще действующей королевой ничего не случилось и не помешало ей выступить перед льессарами, якобы добровольно слагая с себя корону и передавая ту наследнику. Только так им удастся обставить все «законно» и соблюсти традиции, не развязав гражданскую войну. На месте Эристинии, учитывая ее положение, едва ли не лучшим решением было бы покончить с собой, тем самым ставя крест на планах узурпатора обойтись без вооруженного конфликта.

Увы, у нее отобрали все, что только могло представлять опасность для жизни, включая даже поясок от платья. Разве только окно в покоях, располагающееся на высоте добрых пятнадцати метров над землей, могло помочь королеве расстаться с жизнью, но оно было закрыто на щеколду, а чтобы его открыть, требовалось потратить несколько секунд, которых ей бы ни за что не предоставили присутствующие в комнате стражники.

Вздохнув, королева сползла по изголовью кровати и завалилась на бок, продолжая прижимать колени к груди. Всего второй день она сидела взаперти, дожидаясь дальнейшего развития событий, но уже чувствовала себя так, словно вот-вот сойдет с ума, если в ближайшее время не произойдет чего-то, что могло бы положить конец затянувшемуся ожиданию.

Для столь деятельной особы, как Эристиния, привыкшей каждый день принимать судьбоносные решения и вершить судьбы подданных, бездействие было сродни пытке. Пытке, которой ее враги подвергали королеву вполне осознанно и наверняка не без наслаждения. Но, если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то чем-то они ей даже помогали.

Прежде ведь ей было некогда вот так вот лежать и думать о себе и других — слишком много времени и сил отнимали государственные дела, требуя внимания и не позволяя предаваться лишним размышлениям. Зато теперь Эристиния сполна могла отдаться им, пытаясь разобраться в собственных мыслях и чувствах. Когда-нибудь ведь затянувшееся ожидание закончится и ей вновь придется действовать — и неплохо было бы ей при этом чуть лучше понимать как саму себя, так и тех, кто ее окружает.

Стук в дверь раздался внезапно, вынудив королеву вздрогнуть от неожиданности и резко сесть на кровати, выпрямив спину.

— Кто там? — привычно отозвалась она на стук.

— Это всего лишь я, — дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова Гианоры. — Позволишь?

Эристиния промолчала, демонстративно отвернувшись к стене.

Ее сестра, помедлив мгновение и так и не дождавшись ответа, вошла и окинула скептическим взглядом вытянувшихся по струнке воинов.

— Мальчики, будьте так добры, — произнесла она и кивнула на дверь.

«Мальчики» без слов покинули покои и Гианора поспешила закрыть за ними дверь.

— Какие послушные, — восхищенно пробормотала. — Все никак не привыкну, что все воины и слуги Дома Розы готовы исполнять любую мою прихоть по первому слову и без всяких возражений. Это так… необычно, но так волнительно. Ния, почему ты не говорила, что быть главной столь приятно?

— Потому что это не так, — отозвалась королева, вновь усаживаясь на кровати. — Поверь, осознание этого приходит быстрее, чем ты можешь себе представить.

— Вовсе я не хочу такое представлять, — помотала головой Гианора. — Предпочту наслаждаться моментом здесь и сейчас, а там посмотрим.

— С таким взглядом на вещи толковой правительницы из тебя не выйдет, — вздохнула Эристиния, словно поучая несмышленого ребенка.

— Брось, ты снова судишь по себе, — Гианора приблизилась и села на край кровати, обратившись лицом к сестре. Взгляни кто на них сейчас — никогда бы не догадался, что произошло между ними еще вчера в тронном зале. — Это ты предпочитала править в одиночку, взваливая ответственность за всех и вся на свои плечи. А вот мне будет, на кого опереться в своем властвовании.

— Вообще то это ты нужна будешь для того, чтобы он мог на тебя опереться, — поправила Эристиния. — Такие, как он, хоть и предпочитают делать вид, будто способны справиться со всем в одиночку, но на деле нуждаются в поддержке едва ли не больше других.

— Говоришь так, будто много с ним общалась, — нахмурилась Гианора.

— Ну уж побольше твоего, поверь.

— Мне стоит начинать ревновать? — усмехнулась принцесса.

— Если и да, то не ко мне уж точно. Меня он как мужчина не интересует совсем.

— Это потому что ты не знаешь, каким он может быть, когда ты отдаешься на его волю, — мечтательно закатила глаза Гианора.

— Предпочитаю не отдаваться ни на чью волю, — парировала Эристиния.

— Вот потому ты до сих пор и одна. Потенциальные женихи видят в тебе только способ забраться на трон, а вовсе не достойную любви девушку.

— Сперва заперла меня здесь, а теперь еще и потешаться пришла? — грозно свела брови Эристиния. — Смотри, я ведь могу всерьез рассердиться.

— Прости, великая старшая, смилуйся! — воскликнула Гианора и опустила голову, вскинув над ней молитвенно сложенные ладони.

Эристиния потянулась и несильно стукнула ту по макушке. Засмеявшись, сестры замолчали и какое-то время просидели молча, глядя друг на друга.

— Знаешь, я тут много думала, — начала Эристиния.

— Когда это ты успела? — хмыкнула Гианора. — Всего то день тут сидишь.

— День и одиннадцать часов, — поправила королева. — Так вот, я много думала о всяком. О нас с тобой в том числе. И… В общем, хочу сказать, что…

Теперь уже Гианора протянула руку к сестре и приложила палец к ее губам. Покачала головой с улыбкой.

— Давай не сейчас. Скажешь мне то, что ты там надумала, когда все закончится — хорошо?

Эристиния вздохнула и взяла сестру за руку. Стиснула тонкие пальцы и отвернулась, как бы почесывая скулу.

— Ты что, расклеилась, что-ли? — поразилась Гианора. — Впервые вижу такое.

— Ничего я не расклеилась, — шмыгнула носом Эристиния. — Просто рада, что ты у меня есть, вот и все.

— Ага, стало стыдно за минутную слабость и ты решила меня тоже на слезы пробить, чтобы не быть единственной ревуньей в комнате, да?

— Ничего я не ревунья! — воскликнула Эристиния, невольно вспоминая детство и то, как они с сестрой проводили много времени вместе, споря чуть ли не по каждому поводу. — И вообще — иди отсюда давай, а то… это самое…

— Все-все, ухожу, — встала с кровати Гианора. — Что-то мне не улыбается сегодня утонуть — если ты понимаешь, о чем я.

Эристиния рванулась и, схватив подушку, метнула в сестру. Та ловко уклонилась и, показав напоследок язык, скрылась за дверью. Через мгновение ей на смену вернулись безмолвные стражники, при виде королевы с покрасневшими глазами неловко потупившие взгляды в пол.