Лорен Кейт - Обреченные
В последний раз, когда Люс видела кладбище, его покрывал толстый слой пыли. Последствия каждой битвы ангелов, как объяснил ей Дэниел. Люс не знала, смел ли ее ветер, или ангельская пыль просто рассеялась со временем, но, похоже, кладбище вернулось к прежнему запущенному состоянию. Все такое же голое и пустынное, под бесцветным небом, в кайме задыхающихся от кудзу[17] дубов. Вот только чего-то не хватало, чего-то жизненно важного, на что Люс не могла указать, но тем не менее остро ощущала утрату.
Редкая тускло-зеленая травка разрослась поверх и вокруг могилы Пенн, так что та не бросалась в глаза раздражающей новизной в окружении захоронений столетней давности. Букет свежих лилий лежал перед простым серым надгробием, на котором Люс, наклонившись, прочла:
Пенниуэзер ван Сикль-Локвуд,
дорогая подруга
1991–2009.
Люс прерывисто вздохнула, и слезы брызнули из ее глаз. Она покинула Меч и Крест до того, как у них появилось время похоронить Пенн, но Дэниел обо всем позаботился. Впервые за несколько дней ее сердце до боли затосковало по нему. Поскольку он понял лучше, чем придумала бы она сама, как именно должно выглядеть надгробие Пенн. Люс опустилась на колени прямо на землю. Теперь ее слезы текли безудержно, а пальцы бессмысленно перебирали травинки.
— Я здесь, Пенн, — прошептала она, — Мне жаль, что пришлось тебя бросить. Мне так жаль, что ты вообще связалась со мной. Ты заслуживала лучшего. И лучшей подруги, чем я.
Как ей хотелось бы, чтобы ее подруга все еще была здесь. Как хотелось бы поговорить с ней. Девочка знала, что виновата в гибели Пенн, и это едва не разбило ей сердце.
— Я уже сама не представляю, что делаю, и мне страшно.
Люс хотелось сказать, что она все это время тосковала по Пенн, но на самом деле она тосковала по своему представлению о подруге, которую могла бы узнать лучше, если бы смерть не забрала ее так скоро. И это было неправильно.
— Привет, Люс.
Утерев слезы, она разглядела мистера Коула, стоящего по другую сторону могилы Пенн. Она настолько привыкла к неизменно элегантным учителям Прибрежной школы, что мистер Коул показался ей почти неряшливым в помятом желтовато-коричневом костюме, с усами и каштановыми волосами, рассеченными ровным, как линейка, пробором над левым ухом.
Люс быстро поднялась, шмыгнув носом.
— Здравствуйте, мистер Коул.
Он доброжелательно улыбнулся.
— Я слышал, ты там неплохо справляешься. Все говорят, что ты держишься просто отлично.
— О…н-нет… — запинаясь, выговорила девочка. — Не знаю насчет этого.
— Что ж, зато я знаю. А еще знаю, как рады твои родители тому, что им удастся тебя повидать. Хорошо, когда подобные вещи можно уладить.
— Спасибо, — откликнулась Люс, надеясь, что учитель понимает, насколько она признательна.
— Не стану тебя задерживать, только задам один вопрос.
Люс ожидала, что мистер Коул спросит ее о чем-нибудь глубинном, темном, недоступном ее пониманию — о Дэниеле и Кэме, добре и зле, правильном и неправильном, доверии и обмане, но…
— Что ты сделала со своими волосами? — только и полюбопытствовал он.
Люс держала голову под краном в женской уборной около столовой Меча и Креста. Шелби принесла для нее последние два ломтика сырной пиццы на бумажной тарелочке. Арриана сжимала бутылочку дешевой черной краски для волос — все, что смог добыть Роланд за столь краткий срок, но довольно близко к естественному цвету Люс.
Ни Арриана, ни Шелби не стали расспрашивать девочку о внезапной потребности в переменах. И она была им за это благодарна. Но теперь Люс поняла: они просто дожидались, пока она не окажется в уязвимом полуокрашенном состоянии, чтобы начать дознание.
— Думаю, Дэниел будет рад, — заметила Арриана своим самым вкрадчивым тоном, обычно предваряющим главный вопрос. — Конечно, это все не ради него. Или…
— Арриана, — предостерегла ее Люс.
Она не собиралась углубляться в эти дебри. Не сегодня.
Но похоже, Шелби этого хотелось.
— Знаешь, что мне всегда нравилось в Майлзе? Он ценит в тебе то, чем ты являешься, а не то, что ты делаешь со своими волосами.
— Если вы обе собирались столь открыто распространяться на эту тему, так почему не явились в футболках «команда Дэниела» и «команда Майлза»?
— Непременно закажем, — заметила Шелби.
— Моя в стирке, — откликнулась Арриана.
Люс перестала обращать на них внимание, сосредоточившись на теплой воде и странных совпадениях: короткие пальцы Шелби помогали ей красить волосы в первый раз, когда девочке еще казалось, что это единственный способ начать все заново. Первый дружеский шаг Аррианы в сторону Люс заключался в требовании постричь ее так, чтобы они выглядели одинаково. Теперь их руки работали над волосами Люс в той самой уборной, где Пенн смывала с нее подливку от котлеты, которую вывалила ей на голову Молли в первый же день в Мече и Кресте.
Это казалось горьковато-радостным и прекрасным, и Люс никак не могла решить, что бы это могло значить. Наверное, то, что ей больше не хотелось прятаться — ни от себя или своих родителей, ни от Дэниела, ни даже от тех, кто желал ей вреда.
Прилетев в Калифорнию, она искала легкий способ преобразить себя. Теперь же поняла, что единственный стоящий способ что-либо изменить — это добиться действительной перемены. Покраска волос в черный тоже не была ответом — Люс понимала, что еще не добралась до него, — но, по крайней мере, это был шаг в верном направлении.
Арриана и Шелби прекратили спорить о том, какой парень больше ей подходит. Они молча посмотрели на подругу и кивнули. Девочка ощутила это еще до того, как увидела свое отражение в зеркале: тяжкое бремя уныния, которого она до сих пор даже не замечала, свалилось с ее плеч.
Она вернулась к истокам. Она была готова отправиться домой.
Глава 18
ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ
Когда Люс вошла в дверь родительского дома в Тандерболте, там все оказалось в точности как раньше: вешалка в прихожей по-прежнему выглядела так, как будто готова опрокинуться под тяжестью слишком многих курток. От свежего запаха сохнущих простыней и моющего средства дом казался чище, чем был. Диван с цветочным узором в гостиной выцвел от утреннего солнца, пробивающегося сквозь жалюзи. Стопка запятнанных чаем южных журналов по декорированию занимала журнальный столик, любимые страницы были заложены магазинными чеками — на то далекое время, когда родительская мечта исполнится, ипотека будет выплачена полностью и у них наконец-то появится немного лишних денег на отделку. Эндрю, истеричный карликовый пудель ее матери, поспешил обнюхать гостей и привычно пожевал щиколотку Люс в знак приветствия.
