Екатерина Лесина - Дориан Дарроу: Заговор кукол

И к чему?

Мужчина в очках и черном плаще опереточного злодея, принялся сгибать и разгибать пальцы Эмили, после чего занялся ладонями и ступнями. Карлик же, намотав волосы на руку, заставлял девушку то наклонять, то задирать голову. Затем, вооружившись извилистым рогом, он заглянул в оба уха, в нос и в рот, после чего сказал:

— Работает.

Его компаньон отрицательно покачал головой и указал на стол. Тотчас появился пояс с набором инструментов.

— Положи ее.

Карлик снова потянул за волосы, заставив Эмили лечь ничком.

— Ну и тупые же они…

— Зато послушные. Посвети, не могу нащупать. А вот, есть. Сейчас мы все поправим, дорогая моя… сейчас…

Золотой ключик вошел в крохотное отверстие в основании черепа и трижды повернулся. Раздался тихий щелчок. Карлик поднял крышку черепа и плюхнул на стол, а человек в очках склонился над паутиной из проволоки, под которой просматривалась сложная конструкция из пружин, крохотных шестеренок и стеклянных патрубков с бурой жидкостью.

После тщательного осмотра мужчина добавил несколько капель масла в резервуар у основания черепа, а затем достал из саквояжа второй ключ, длинный и прозрачный. Он с хрустом вошел в позвоночник, заставив куклу вздрогнуть. Поворачивался ключ туго, взводимая пружина громко скрежетала, а мужчина, вслух считавший повороты, то и дело останавливался для отдыха. На сороковом он, смахнув пот со лба, сказал:

— Дня на три должно хватить. Потом повторим.

Карлик помог вернуть крышку черепа на место и одеть девушку. Заботливо завязав чепец, он достал из кармана брошь в виде золотой цапли с бирюзовым глазом и вложил в ладонь Эмили.

— Слушай, а если она такая тупая, то как его найдет? — спросил он, выпроводив девушку из комнаты.

— Никак. Сам найдет. Голубок и горлица никогда не ссорятся.

Эмили проснулась очень рано. Она чувствовала себя бодрой и странно-счастливой. Правда она совсем не помнила, как оказалась в этом доме и откуда взялась чудесная брошь-птица — наверное, подарок. Точно подарок! И расставаться с ним никак нельзя.

С домом, впрочем, тоже. Во всяком случае, надолго.

— Глава 5. В которой Дориан Дарроу обустраивает мастерскую, пьет чай, а также заводит одно не самое приятное знакомство

Багажа оказалось неожиданно много. Конечно, я предполагал, что перевозка мастерской будет нелегким делом, но увидев воочию все эти ящики, ящички и кофры, растерялся.

— Грузчиков нанять надо бы, — вяло посоветовал служащий приемного пункта и, ковырнув ногтем в ухе, предложил. — Могу прислать…

Выразительный взгляд, полшиллинга, перекочевавшие из руки в руку, и моя проблема если не разрешилась окончательно, то всяко в решении продвинулась.

Дюжие мужики, от которых зверски несло немытым телом и отчего-то псиной, молча и сноровисто перетаскивали ящики в повозку. Давешний служащий, очнувшись ото сна, прохаживался рядом да покрикивал, проявляя весьма душевную заботу о целостности моего груза. Впрочем, усилия его большей частью пропадали втуне.

Я же, владелец и вместе с тем сторонний наблюдатель, испытывал двойственные чувства. С одной стороны, несомненно, я был рад, что груз, пусть и с запозданием, но прибыл. С другой… исчезла еще одна возможность отступить.

— Готово, мистер, — буркнул грузчик, а служащий, забежав вперед, протянул руку, выразительно потерев пальцами. Отдал я лишь часть обговоренной суммы, пообещав остальную сразу после того, как ящики займут свое место в бывшем каретном сарае.

Там стало тесно. А я, совершенно не представляя себе, как разобраться со всем этим, начал с простого: вооружившись ножом, топориком и ломом, попросту стал вскрывать ящики в том порядке, в котором они выстроились у стены.

Открытия порой были неожиданны.

Так в массивном, с виду похожем на саркофаг, коробе лежали тубы с чертежами. Кофр из черной кожи был полон гаек, болтов, шурупов и прочей железной мелочи, а склянки, которым бы надлежало находиться в его бархатной утробе, обнаружились в щелястом ящике.

Вот полые железные трубки для моего аппарата и свиток шелка к нему же.

Вот наполовину разобранный микроскоп и мешочек с линзами, каждая — как зерно в коконе из овечьей шерсти.

Вот тончайшая шелковая нить, которую я заказал перед отъездом, но получения не дождался.

Вот лабораторное стекло, сброшенное небрежно, но меж тем уцелевшее — не иначе как чудом. Книги. Мои дневники с заботливо вымаранной первой страницей. Три газовые горелки и бутыль со спиртом. Египетская мумия и фарфоровая кукла, затесавшаяся в прошлую мастерскую по случайности и теперь переехавшая сюда вместе с прочим добром. Слепки зубов старого Ангуса… отливки я так и не сделал. Кожаный чемодан с инструментом… железо… снова железо… опять железо…

— Мистер Дарроу, может быть, вы прерветесь на чай? — осведомилась миссис Мэгги, чье появление я пропустил.

Сегодня на ней был новый наряд: черное платье с белым кружевным воротником и белым же фартуком, поверх которого лежал привычный уже пояс. Праздничность убранства подчеркивали нарядный чепец и тонкая цепочка с медальоном-ракушкой.

Неужели, в доме гости?

— Я бесконечно рад и благодарен за приглашение, но вы сами видите, что мой нынешний вид не позволяет… — Я продемонстрировал метлу из куриных перьев, которой смахивал с ящиков пыль и мелкий дорожный сор.

— У вас будет столько времени, чтобы привести себя в порядок, сколько вам нужно, — сказала она, глядя с явным неодобрением. Кажется, сегодняшний вечер нанес сильнейший удар по моей репутации. Однако, увы, здесь я ничего не мог поделать. Разве что принять настойчивое — почти неприлично настойчивое! — приглашение.

— Мы очень надеемся, что вы сочтете возможным присоединиться к нам с Пэгги, — повторила леди, водружая на нос очки. — Мы хотели с вами поговорить.

И эта манера речи, прежде ей несвойственная… определенно, в доме грядут перемены.

Тогда я и представить себе не мог, сколь глобальными они будут.

Прежде, чем подняться в гостиную, я привел себя в порядок. А заодно с сожалением отметил, что гардероб мой следовало бы пополнить десятком-другим рубашек, не говоря уже о носовых платках и перчатках. Правда, следом пришла мысль, что Дориану Дарроу не мешало бы пересмотреть некоторые прежние привычки, каковые, несомненно, принадлежали совсем другому существу.

— Совсем другому, — повторил я, глядя в честнейшие глаза отражения. Оно подмигнуло в ответ.

Следует сказать, что здешние чаепития разительно отличались от тех, каковые устраивались в Хантер-холле в каждую пятницу, если только она не выпадала на праздник или чьи-либо именины.