Девичник в космосе (СИ) - Серебрянская Виктория
Весь смысл дядькиных слов до меня дошел, когда я узнала, что недобираю баллы по физическом развитию. Выбор был: возвращаться домой, а на это у меня не было денег, или поступать на какой-то из непрестижных факультетов. Так я и оказалась на биоинженерном, среди всяких ботанов и заучек. Вот когда пригодилось мое увлечение органикой. И впоследствии я этому только порадовалась, когда мне предложили повышенную стипендию, а потом и место в ведущей лаборатории Арганадала задолго до окончания обучения… Возможно, это была сама судьба?..
Устала на тренажере я быстро. Слишком быстро, как мне показалось. Пот уже заливал глаза, а сердце так и норовило выскочить из груди, но я из чистого упрямства не прекращала упражнение. Слишком я размякла за время плена. Чересчур.
Я едва ласточкой не слетела с седла тренажера, когда колеса внезапно заклинило насмерть, а над головой раздался полный холодного недовольства голос:
— Мне казалось, что мы договорились сотрудничать. Так почему же ты не выполняешь свою часть договора и по-прежнему пытаешься нанести себе вред?
— Что?.. — От физической нагрузки и от испуга пульс набатом грохотал в ушах, мешая думать. — Что за ерунда? Я не собиралась…
— Ты на износ второй час занимаешься на тренажере. Да еще и на одном из самых сложных режимов. — Сиреневые глаза буквально прожигали во мне дыры, настолько был недоволен их владелец. — Что я еще должен был подумать?
— А… — невольно вылетело из моего рта. А потом накрыло пониманием: — Так вот почему педали настолько туго шли! Но ведь я выбрала самую маленькую скорость!
Мне сразу как-то стало легче дышать. Значит, не совсем уж меня затравили теми болтушками в клетке! Кое-что еще могу! От нахлынувшей радости и облегчения я невольно улыбнулась буканьеру. А у Шрама от моей улыбки сделалось такое лицо, словно он не знал, что со мной сделать: то ли стащить с тренажера и придушить, то ли махнуть рукой на идиотку.
— А режимы ты переключать не пробовала? — Лицо пирата слегка перекосило, но злость уже ушла из сиреневых глаз. — Здесь выставлен профессиональный режим в усиленном варианте! Я настраивал тренажер под себя! Понятно? Чего ты вообще полезла на него?
Я послушно кивнула в ответ:
— Понятно. — Чего ж так орать-то? И, смахнув ладонью пот со лба, со вздохом объяснила: — Во-первых, я привыкла к ежедневным физическим нагрузкам. Но в клетке была этого лишена. А во-вторых, мне здесь особо и заниматься нечем, скучно сидеть просто так в четырех стенах…
Меня снова прожгли яростным взглядом. И Шрам пробормотал себе под нос:
— Вот проблема ходячая! — Я хотела огрызнуться, что раз решил завести себе женщину, то пусть терпит. Я тоже живая, и у меня тоже есть другие потребности кроме еды и сна. Но Шрам вдруг наградил меня каким-то странным, подозрительным взглядом и слова застряли в горле. А когда он заговорил, я вообще забыла, что нужно дышать: — Во-первых, ты можешь выходить из каюты, она не заперта, экипаж тебя не тронет. А во-вторых, в ящике стола слева, — палец буканьера ткнул в сторону комнаты с кроватью, — возьми пластиковый лист и составь список необходимого для мини-лаборатории. Я ничего не обещаю, но если получится, то добуду тебе оборудование, сможешь продолжать свои исследования. — У меня челюсть с грохотом свалилась на пол. Шрам посмотрел на меня и поджал губы: — Да, я пошуровал в галанете и знаю, чем ты занималась. Считаю это необходимым Альянсу экспериментом и чем смогу, тем помогу.
С этими словами пират развернулся и стремительно вышел. А я еще долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь и пыталась заново научиться дышать. От переизбытка эмоций слезы сами собой катились по щекам крупным горохом.
Глава 3
Человеческая психика — странная штука. После слов Шрама о том, что ему от меня нужен секс два раза в день, я вечером долго ждала, когда же буканьер вернется в каюту. В первый раз он меня почти изнасиловал, взяв в бессознательном состоянии, но теперь-то я была живее всех живых. И чем больше утекало времени, тем нервознее мне почему-то становилось. Воображение подкидывало одну картинку за другой, а я ничего не могла с этим поделать. То фантазия рисовала мне, как Шрам возвращается в каюту, с порога командует раздеться и лечь в кровать, а потом бесцеремонно расстегивает ширинку и… От размера мужского достоинства Шрама в моем воображении меня бросило в пот.
Я в этот момент как раз закончила составлять список необходимого. И, наверное, лишившись пищи для размышления, мое сознание само по себе переключилось на клубничку. Осознав это, я вскочила со стула, на котором сидела, и возбужденно пробежалась по помещению. А потом остановилась возле пищевого автомата и заказала себе стакан ледяной воды. Получив требуемое, заставила себя медленно и мелкими глотками выпить все до дна. Немного полегчало. Но прислушавшись к себе, я с ужасом поняла, что это ненадолго. Что-то глубоко внутри меня боялось, но в то же время ждало, когда пират придет и заявит свои права на мое тело. Мне срочно требовалось на что-то отвлечься, если я не хотела превратиться в озабоченную нимфоманку, ожидающую своего господина. Или принять холодный душ. Проклятый пират!
Стоило хоть чуть-чуть ослабить внимание, и фантазия подкинула мне новое издевательство, изобразив, как мы со Шрамом моем друг друга под душем. Жемчужные пузырьки пены, жалящие струи воды, бьющие прямо под подтянутому, напряженному прессу буканьера, огромный, подрагивающий от нетерпения поскорее вонзиться в меня член, выглядывающий из завитков темных волос и мужские губы и руки, терзающие в сладкой муке мою грудь… С губ непроизвольно сорвался стон вожделения и…
Я опомнилась от звука собственного стона там же, у пищевого автомата. Стакан, из которого я пила ледяную воду, валялся на полу. Дыхание со свистом и хрипом вырывалось из груди, словно в помещении не хватало кислорода. И мне стало страшно. Никогда ранее со мной такого не было. Никогда я еще не была до такой степени возбуждена. Что со мной случилось? Может, этот извращенец что-то подмешивает в еду? Чтобы его пленницы были посговорчивее. Звучало разумно. И страшно для меня.
Медиком меня можно было назвать разве что с очень, очень большой натяжкой. Я была в гораздо большей степени биологом. И чуть-чуть химиком. А уже потом медиком. Я знала, из чего состоит мое тело. И как протекают в нем те или иные процессы. Иногда даже знала причины возникновения этих процессов. Когда они относились к прогрессу или регрессу тела. А вот возникновение вожделения ранее в сферу моих интересов как-то не попадало. Чтобы избавиться от этой мучительной, унизительной для меня тяги, я поначалу принялась мерно расхаживать по комнате и цитировать законы генетики. Вроде бы помогло. Голова была занята тем, что я приноравливала законы Менделя к шагам: за один проход мне необходимо было процитировать только один закон, торопиться было нельзя.
Генетика не подвела меня и в этот раз. Где-то на законе расщепления признаков я вдруг осознала, что напряжение меня отпустило, а дышать стало легче. Словно в каюте включилась дополнительная вентиляция. К закону чистоты гамет я переходила с широчайшей улыбкой на губах. Все-таки недаром мой преподаватель в Академии говорил, что генетика — единственная наука, которая спасет разумных от вымирания! Он был прав!
Как вошел Шрам, я, увы, не услышала. Наверное, поэтому я позорно споткнулась, потеряла равновесие и полетела носом вперед, когда услышала его вопрос:
— О каких аллелях ты бормочешь?
От шанса разбить себе лицо меня спасли руки пирата. Он как-то очень уж ловко поймал меня в полете и прижал к себе. А я, невольно обхватив его руками за шею, сглотнула, заглянула в сиреневые глаза, и внезапно осознала всю дурость происходящего. Что должен был подумать буканьер, зайдя в помещение и увидев, как я мечусь из угла в угол, бормоча под нос непонятные ему слова? Что его пленница рехнулась?
— Аллели — это различные формы одного и того же гена, — ответила кратко, опасаясь, что если начну разъяснять подробнее, то он точно сочтет меня сумасшедшей. И быстро спросила, отчаянно желая переключить внимание Шрама на что-то другое: — Ты где был?
