Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя - Натали Р.
— Но получается, что я не оправдала его доверия!
— Он оформлял на твоего мужа документы об опеке над ребенком?
— Что? — удивилась Тереза. — Конечно, нет. Зачем нам эти формальности?
— Правильно, незачем. Нет документа — нет и обязательств. Господин Хэнк просто попросил тебя присмотреть за сыном, но никакой ответственности на тебя не возлагал. Чувствуешь разницу?
Тереза вздохнула. Иногда быть формалистом выгодно. Но, сказать по совести…
— Позвони господину Хэнку. — Маэдо протянул ей ее телефон. — И сообщи номер счета господина Белека.
— Вот сам и позвони, — огрызнулась Тереза. А нечего ставить ее в неудобное положение! И плевать, что сама в нем оказалась. — Ты же мой опекун. Согласно документам, — злорадно напомнила она. — Значит, ты за меня и отвечай.
Маэдо криво усмехнулся и принялся тыкать кнопки на телефоне.
Хэнк отнесся к случившемуся без особых эмоций. Помянул зохена, но не возмущенно, а скорее обреченно. Мол, чего-то подобного и ожидал. Восемь тысяч так восемь тысяч — возможно, с его точки зрения это была невеликая цена за то, что он избавлен от необходимости следить за сыном и лично разгребать его косяки.
А сосед тем временем отошел от морального потрясения и решил, что пострадал сильнее, чем на восемь тысяч единиц. Он явился на закате и нарушил идиллию: Тереза и Маэдо, уложив героя дня спать, попивали чай в беседке, глядя на небесный пейзаж. Сквозь кроны деревьев виднелись золотисто-розовые облака, подцвеченные садящимся солнцем, а в противоположной стороне уже проступали звезды. Красота и умиротворение…
— Вы меня оскорбили, — обвинил Терезу выскочивший, как черт из табакерки, господин Белек, для большей убедительности выставив перед собой скрюченный указательный палец.
Она скосила на него глаза, не желая упускать благодушное настроение:
— Отвалите.
Увы, сосед не понял, что судьба предоставляет ему шанс отступить с достоинством и избежать фатальной ошибки. Жадность разбудила в нем упрямство:
— Вы угрожали мне! Стреляли в моем дворе! Я подам на вас в суд, если вы не заплатите мне еще три тысячи, ясно?
Настроение испарилось.
— Чего-о?! — Тереза развернулась к наглому скандалисту. Она до сих пор терпеть не могла, когда заговаривали о суде. — Ах ты, слизняк сопливый! Драный вымогатель, паскуда алчная! Надо было тебе в пузо выстрелить, а не в то окно… Эрвин, дай пистолет!
Господин Белек отступил на шаг. Идея отжать еще немножечко денег вдруг перестала казаться хорошей. С этой сумасшедшей станется выстрелить в него! Да, если он выживет, потом засудит ее мужа и добьется, чтобы в сопроводительном письме к диспетчеру Брачной Компании проклятой бабе дали такую характеристику, что следующий супруг будет держать ее в строгости… но для этого надо остаться живым! И вообще, Белеку совсем не хотелось, чтобы в него стреляли. А еще больше не хотелось, чтобы попали.
— Тереза, прекрати. Нельзя стрелять в людей просто потому, что они тебе не нравятся.
Плотный черноволосый охранник безопасности не торопился поощрять кровожадные намерения своей женщины, и сосед, незаметно смахнув рукавом холодный пот со лба, снова шагнул вперед, покачивая указательным пальцем.
— Видите, она опять меня обозвала! И грозилась выстрелить! Она общественно опасна, и если вы не хотите, чтобы я доложил об этом куда следует, вы мне запла…
Он осекся, потому что ствол пистолета смотрел ему точнехонько в лоб. Держала его рука мужчины, чьи глаза сузились в темные щелки.
— А теперь поговорим о том, что я напишу в своем рапорте, — спокойно сказал Маэдо. — Вы довели до слез чужого ребенка, которого насильно удерживали в своем доме, причинили ему боль и нанесли психическую травму. Неизвестно, что вы еще с ним делали — мы этого не видели, но я поговорю с мальчиком и выясню, не захочет ли он дать показания.
Прозвучало это многообещающе; сосед вздрогнул и вновь отступил на шажок.
— Вы выманили деньги у его отца — не иначе как обманом, ведь его здесь не было, а если бы был, немедленно написал бы на вас заявление за издевательство над ребенком. Этого вам показалось мало, и вы осмелились вымогать деньги у беременной женщины в присутствии высшего командира службы охраны безопасности.
Белек задрожал. Как же оно так повернулось?
— Глупость или неосмотрительность? Не надейтесь: ни то, ни другое смягчающим обстоятельством не послужит, совсем наоборот. Вы повысили голос на чужую женщину в положении, вызвали у нее нервный срыв, в закономерных последствиях которого ее же пытаетесь обвинить. Что на это скажет суд, а? Учтите, я потребую медицинской экспертизы, которая наверняка покажет угрозу выкидыша. — Однажды опробованная идея понравилась Маэдо, при ее озвучивании преступники теряли почву под ногами. — Вы закончите дни на астероидах с ярлыком мошенника, педофила и детоубийцы, и даже ваши товарищи по бараку будут вас презирать — не за одно, так за другое.
Расклеившийся Белек съежился в комок, подбородок затрясся. Маэдо переложил пистолет в другую руку.
— Так я не слышу, во сколько вы оцениваете свою беззаботную жизнь на воле, несудимость, доброе имя? И что там еще прилагается — целая задница?
Сосед нервно сглотнул. Сейчас он выглядел совсем жалким, наглости и напора как не бывало.
— Подумайте, как следует, пока еще господин Белек. — Маэдо выделил эти слова. — Я вас не тороплю. Оценивайте трезво, отступных должно хватить на всех. Напоминаю: мальчик, его отец, женщина и ее нерожденное дитя. Мне не надо, я на службе. Если мы не приходим к согласию, я вас задерживаю и доставляю в управление для следствия и суда.
Восемь тысяч. Маэдо пересчитал их еще раз и вручил Терезе.
— Вот чего человеку не хватало? Не пришел бы за добавкой — остался бы при своих.
Она хмыкнула, пряча деньги.
— Эрвин, ты был великолепен.
Маэдо приготовился замурлыкать, но Тереза продолжила:
— Вот только где гарантия, что к утру он не передумает и не явится опять?
— Пусть является, если ума нет. — Маэдо легкомысленно махнул рукой. — Неужели ж мы вдвоем не вытянем из него еще тысчонку? В конце концов у него не останется денег, и он перестанет сюда ходить.
Тереза засмеялась.
— Чудесный вечер! Надо достойно его завершить.
И они поплыли ловить рыбу. Не столько ради рыбы… хотя и ее тоже наловили. Утром Тереза принялась ее коптить, и на аппетитный запах сползлись все соседи, кроме злосчастного господина Белека, начавшего подумывать, не проще ли продать дачу, чем ремонтировать.
Белек притих. Отогнал машину в ремонт, вернулся на другой. Стекла в доме вставлять не стал,
