Помни о русалке - Х. П. Мэллори

Мимо проносится ветер, и я вздрагиваю, но не только от холода. Тело Майера слишком близко, его соленый запах чересчур успокаивает. Хотя все по — другому — все изменилось — мое тело по — прежнему реагирует на него так же, как всегда.

— Ева? — начинает он и смотрит на меня с беспокойством в глазах.

— Что?

— Вы должна быть готова к тому времени, когда Каллен действительно вернется.

— Готова?

— Ты должна знать, как защитить себя, — продолжает он, кивая. — Ты не знаешь, что такое самооборона, да?

Я тяжело сглатываю, потому что он прав.

— Ну, почти не знаю.

— Я мог бы обучить тебя — научить тебя защищаться. Я смотрю на него, но не сразу отвечаю, и он продолжает. — Когда — то я был гвардейцем, и я умею драться.

Я киваю, но не отвечаю сразу. Да, я понимаю, о чем он говорит, но, хотя я понимаю это и, безусловно, признаю, что это хороший совет, я не знаю, как отношусь к той части, где он будет учить меня. Похоже, это потребует… близкого контакта.

— Нам нужно вернуться, — говорю я, поворачиваясь туда, откуда мы пришли. Пустая улица смотрит на меня, листья уносятся на землю безмолвным ветром. — Мара начнет волноваться.

* * *

Мы тихо возвращаемся в мой дом, и я со вздохом облегчения проскальзываю в прихожую.

Я никогда не любила компании, но теперь утешение дома даже приятнее, чем недоброжелательные взгляды прохожих. Интересно, буду ли я когда — нибудь снова чувствовать себя комфортно в Шелл — Харборе? Я запираю дверь, как только Майер входит в коридор, запихиваю ключи глубоко в карман толстовки.

Когда я поворачиваюсь, я вижу Мару на вершине лестницы, глядящую на нас обоих.

— Где вы были? — требует ответа она.

— Мы с Майером пошли гулять, — отвечаю я. — Нам… нужно было поговорить.

Последнее, что нам нужно, это еще один спор, особенно когда мы все так истощены. Учитывая, что в последнее время мы с Марой только и делаем, что ссоримся, я не решаюсь с ней заговорить, особенно о Майере. Несмотря на то, что она была достаточно мила, чтобы помочь перевязать его раны, ясно, что ее чувства к нему далеко не дружеские.

Она тяжело спускается по лестнице. Она закуталась в толстый хлопковый халат, вытащенный из моего шкафа. Но я не против.

Ее взгляд мечется между Майером и мной, глаза темные и подозрительные.

— Ты пошла одни, с ним?

— Да, — отвечаю я, немедленно обороняясь. Желание защищать Майера глупо. Разве я уже не перебрала все свои причины не доверять ему? Но я устала от бесконечного пристального внимания Мары. После прошлой ночи я думала, что мы на пути к восстановлению наших отношений. Кажется, я была неправа.

Она не спорит в этот раз и только устало пожимает плечами, прежде чем отправиться на кухню. Я иду следом, разочарование кипит под моей кожей, как заряженный угорь. Я вспоминаю свой кофе, уже остывший на столе, и вздыхаю.

Это печальная метафора моей жизни в эти дни. Все, что я любила, и все, что приносило мне утешение, ушло в прошлое.

— Ты должна быть осторожна, — шепчет она мне на ухо. — Если Майер готов предать Каллена, он легко может пойти другим путем и снова предать тебя. Он мужчина. Русал. Он хочет только власти. Контроля.

— Какое тебе дело? — огрызаюсь я, наконец, теряя самообладание. — Ты все равно хочешь, чтобы я вернулась в Корсику, верно?

Мара замирает, будто я ударила ее. Очень медленно она поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, — холодно отвечает она, — и я верю, что тебе место в океане, в Корсике, как и мне.

Я просто смотрю на нее какое — то время, почти не понимая, как она все еще может верить, что я принадлежу Корсике после всего, что произошло.

На мгновение у меня возникает соблазн посмотреть ей в лицо и сказать, куда она может засунуть эту благонамеренную чушь, которой пытается меня накормить. Но я так устала. Устала ото лжи, от постоянной вражды, но больше всего устала от ее противоречивых посланий. И, видимо, слишком устала, чтобы следить за своим языком, потому что слова текут, а я не понимаю, что собираюсь сказать.

— Верно. Ты хочешь, чтобы мы вернулись вместе, потому что это будет хорошо для тебя. Изгнанная потенциальная жена, приносящая своему королю приз.

Мара с грохотом захлопывает дверцу шкафа, затем разворачивается и несется через кухню. Ее лицо бледнеет от ярости.

— Ты… — кипит она, кажется, не находя слов. — Ты не думаешь ни о ком, кроме себя, да? Я думала, что твой эгоизм связан с тем, что большую часть своей жизни ты была изнеженной женой короля, но это не так.

Я отклоняюсь на пятках.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — говорю я, почти лишаясь запала. Не могу поверить, что мы докатились до этого. — Я все время думаю о других. Сойер, Венди и ты…

— Если ты так часто думаешь обо мне, то ответь мне так: кто присматривает за моими детьми, Ева? Кто приглядывает за Элдоном и Зрайрусом?

Я запинаюсь на мгновение. Мы обсуждали это раньше, да?

— Они все еще на Корсике. Думаю, у Каллена есть одна из его других жен, наблюдающих за ними? Ты сказала, что они в безопасности, и он не причинит им вреда.

Она горько смеется.

— Я думала, что он не может навредить тебе, и посмотри, как я ошибалась! Я и представить себе не могла, что он поднимет на тебя руку, и посмотри, что случилось, — она качает головой, и в ее глазах блестят непролитые слезы. — Я не знаю, на что теперь способен Каллен.

— Я очень отличаюсь от твоих мальчиков… в его глазах, — говорю я.

Она снова отводит взгляд и качает головой.

— Теперь я понимаю, на что способен Каллен, и мне трудно не кричать, — она снова смотрит на меня. — Каллен мог причинить им вред, возможно, даже убить их и…

Ее голос срывается, и первая слеза скатывается по ее щеке. Я хочу дотянуться до нее и заверить, что с ней все будет хорошо, но мы обе знаем, что эти слова будут просто ложью. Ничто не в порядке. И никогда не будет в порядке, пока Каллен дышит.

— Мара… — начинаю я.

— Я не могу, — говорит она хриплым от слез голосом. — Я не буду вести этот разговор с тобой. Я иду к озеру. Мне нужно… побыть одной.

Она берет