Истинная кровь (СИ) - Марина Светлая
- Конечно, разумная. Поэтому чрезвычайно удивится, почему я до сих пор не выставил вас за ворота замка, а продолжаю вести с вами бестолковый разговор, - Его Величество начинал сердиться. Выдержка никогда не входила в число его добродетелей.
- Боюсь, как бы вам, Ваше Величество, не пришлось пожалеть о том, что вы отказываетесь, - вдруг переменившись в лице, сделавшись очень серьезным, почти зловеще серьезным, сказал мэтр Петрунель. – Пророчества никогда не лгут. Лгут люди. Нельзя отказываться от тех благ, что даруют нам высшие силы. Иначе рискуешь потерять много больше. И, как знать, может быть, самое важное.
- Магистр! Я уже жалею, что трачу на вас драгоценное время, - Мишелю покуда удавалось держать себя в руках. – Я не верю в ваше бескорыстие. И предлагая мне блага, вы и сами рассчитываете на многое, не так ли? И это еще одна причина, по которой я не стану задерживать вас.
- Как вам будет угодно, дорогой брат. Как вам будет угодно! – проскрежетал Петрунель и, обдав короля клубами удушающего дыма, исчез.
Мишель помахал рукой перед собой, пытаясь развеять смрад, и пару раз кашлянул.
- Вечно от него одни неприятности, - пробормотал он себе под нос.
- От кого неприятности? – донесся до него голос Мари. Полог в углу тронной залы приподнялся, и оттуда вышла его супруга. Точнее, сперва в зал вплыл ее живот, а уже потом и она сама.
Несмотря на поздний срок беременности, королева оставалась очень подвижной. Она так и не научилась носить покрывало, потому почти всегда ее волосы свободно вились кольцами по спине. Так и теперь – черные локоны обрамляли бледное тонкое лицо с сияющими ясными синими глазами, канцоны о которых слагали придворные музыканты, желая угодить своему королю. К слову, лицо ее было перепачкано красной краской. Как и платье. И ладони. В руках она держала тряпицу, которой пыталась оттереть пальцы.
Не дожидаясь ответа супруга, она осмотрела стены тронного зала, на которых алели розы, нарисованные ею же в ожидании свадьбы год назад.
- Надо перекрасить! – заявила королева Мари. – Розы – это банально до оскомины.
Его Величество, вынужденно осваивавший множество незнакомых слов, расплылся в довольной улыбке, подошел к Мари и поцеловал ее разукрашенное краской лицо.
- Розы – это прекрасно! Так же, как и ты. Ты – моя прекрасная роза, Мари, - улыбка его сделалась еще шире.
Мари сердито посмотрела на своего обожаемого супруга.
- Издеваешься, да? И ничего я не прекрасная! – объявила она. – Ты посмотри на меня! Жирная корова! Сегодня приезжает твоя… бывшая! А я так кошмарно выгляжу!
- Я только на тебя и смотрю, - Его Величество подвел Мари к трону, усадил ее и, забрав у нее тряпицу, стал вытирать разводы краски на ее щеках. – Ты красивая. А маркиза де Конфьян совершенно не стоит твоей печали.
Мари грустно улыбнулась.
О! Она прекрасно помнила первые дни в этом незнакомом ей, пугающем древнем мире, когда блуждала здесь, подобно слепому котенку. И если бы не Мишель, то, пожалуй, очень скоро попросилась бы домой. Но и теперь еще, недостаточно уверенная в себе, она, сама того не замечая, продолжала требовать от него все той же опеки, что и в первые месяцы своего пребывания в Фенелле. А в последнее время – так особенно.
И получала ее в той мере, на какую могла бы рассчитывать сестра, но не супруга. Он был нежен и заботлив во всем, чего бы ей ни захотелось. Он бродил за ней тенью, поддерживая ее каждую минуту. Он казался влюбленным и страстным – лишь до той поры, покуда не переступали они порог королевской опочивальни. Там Мишель становился равнодушным и безучастным. Впрочем, если быть совсем уж честной, то Мари пару раз пыталась соблазнить его вне спальни, но потерпела ту же неудачу, что и под балдахином их ложа.
О причинах, превративших его из любовника в друга – близкого, доброго, но друга! – спросила лишь однажды. Ответ ее не удовлетворил, хотя она и убеждала себя десятки раз, что муж у нее не просто муж, а средневековый король, причем «средневековый» - ключевое слово. Но где ей было справиться с мыслью, что беременность делает ее асексуальной, и тогда нужно дождаться родов и попробовать начать сначала? Или что она попросту наскучила ему, и тогда никакой надежды нет?
Первое было предпочтительнее второго. Если только не окажется слишком поздно.
- Барбара сказала… - проговорила Мари и запнулась. Подняла глаза на Мишеля и выдохнула, - что маркиза де Конфьян прекрасна. И что между вами…
Запнулась снова и прикрыла ясные глаза ресницами.
- Выгоню глупую старуху! – проворчал Мишель, глядя на свою королеву. – Мари, посмотри на меня. Не слушай всего, что болтают слуги. О прелестях маркизы тебе лучше расскажет ее
