Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)
Но это меня каким-то образом успокаивает.
Я поднимаюсь и смотрю на Ван Чэнь, которая спит на кровати у противоположной стены, легонько похрапывая. Выпутавшись из простыней, я натягиваю какие-то джинсы, влезаю в худи, каким-то образом, мне удаётся собрать волосы в конский хвост, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить соседку.
Когда я выхожу наружу, то замечаю большую птицу, сидящую на фонарном столбе рядом со спальней, тёмный силуэт на фоне предрассветного неба. Она поворачивает голову и смотрит на меня. Я останавливаюсь.
У меня всегда были сложные отношения с птицами. Ещё до того, как я узнала, что во мне течёт ангельская кровь, я понимала, что в том, как затихают птицы, когда я прохожу мимо, было что-то неправильное, и когда они летели за мной, и иногда, когда я была вся-такая-счастливая, они пикировали на меня, но не враждебно, а в смысле хочу-посмотреть-на-тебя-поближе. Думаю, что одной из опасностей иметь личные крылья из перьев, даже если большую часть времени они скрыты, является то, что вы привлекаете внимание остальных крылатых созданий.
Однажды, когда мы с Такером были на пикнике в лесу, то в какой-то момент подняли головы и увидели, что нас окружают целые гроздья птиц, не только таких, как обычные грабители лагерей — сойки, которые так и норовят стащить вашу еду, но и жаворонков, ласточек, крапивников, и даже некоторых разновидностей поползней, которые, как сказал Такер, чрезвычайно редки, ими были увешаны все ветки окружающих наш стол деревьев.
— «Ты словно из диснеевского мультфильма, Морковка», — поддразнил меня Такер. — «Могла бы заставить их смастерить тебе платье или что-нибудь такое».
Но эта птица почему-то ощущается по-другому. Думаю, это ворон: чёрный, как смоль, с острым, слегка крючковатым клювом, расположился на верхушке столба, прямо как картинка из произведения Эдгара Аллана По. Смотрит на меня. Молча. Задумчиво. Неторопливо.
Билли как-то сказала, что Чёрные Крылья могут превращаться в птиц. Это единственный способ для них чтобы летать; иначе скорбь тянет их книзу. Так обычный ли это ворон?
Я смотрю на него искоса. Он наклоняет голову в мою сторону и снова пристально глядит на меня немигающими жёлтыми глазами.
Страх, подобно ледяной струйке, стекает вниз по спине.
— «Ну же, Клара», — говорю я себе. — «Это всего лишь птица».
Я смеюсь над собой и быстро прохожу мимо, обхватывая себя руками из-за холодного утреннего воздуха. Птица пронзительно кричит. Это резкое, неприятно диссонирующее предупреждение, которое отзывается покалыванием в затылке. Я продолжаю идти. Через несколько шагов я оглядываюсь через плечо на фонарный столб.
Птица исчезла.
Я вздыхаю. Говорю себе, что становлюсь параноиком, что просто напугалась из-за видения. Я стараюсь выбросить из головы мысли о птице и опять начинаю идти. Быстро. Прежде чем осознаю это, я пересекаю кампус и останавливаюсь под окном Кристиана, расхаживая по тротуару взад-вперёд, потому что точно не знаю, что я здесь делаю.
Прежде всего, я должна поговорить с ним о моём видении, но ещё была слишком расстроена, оттого что ему не понравилась моя идея быть врачом. Я должна была поговорить с ним ещё до этого. Мы были здесь уже две недели, и никто из нас ни разу не заговорил о видениях, целях и других около ангельских штучках. Мы играли в студентов-первокурсников, делая вид, что у нас нет никаких серьёзных дел, а только знакомясь и выясняя, в каких кабинетах проходят наши занятия, и стараясь не выглядеть законченными идиотами в этом колледже, где у всех такой вид, будто они гении.
Но я должна поговорить с ним сейчас. Мне нужно это сделать. Проверяю свой IPhone. 7.15 утра. Слишком рано для беседы на тему допустим-ты-в-моём-видении.
— «Клара?» — Его сонный голос звучит в голове.
— «О, чёрт, прости. Я не хотела тебя будить».
— «Где ты?»
— «Снаружи». — Я набираю его номер.
Он отвечает после первого гудка.
— Что случилось? С тобой всё в порядке?
— Хочешь прогуляться? — спрашиваю его я. — Знаю, сейчас слишком рано.
Я почти вижу, как он улыбается на том конце линии.
— Абсолютно точно. Давай прогуляемся.
— Хорошо.
— Но для начала дай мне натянуть какие-нибудь штаны.
— Давай, натягивай, — говорю я, радуясь, что он не видит, что я вся пунцовая от мысли увидеть его в боксерах. — Я буду здесь.
Он появляется пятью минутами позже, в джинсах и новенькой толстовке с эмблемой Стэнфорда. Его волосы в беспорядке. Он хочет обнять меня, но сдерживается. У него легче на душе оттого, что видит меня после нашего спора в книжном магазине неделю назад. Он хочет извиниться. Хочет сказать, что окажет мне чёртову поддержку во всём, на что я решусь.
Он не должен говорить мне об этом вслух.
— Спасибо, — бормочу я. — Это так много для меня значит.
— Так что происходит? — спрашивает он.
Я не знаю, с чего начать.
— Не хочешь на какое-то время покинуть кампус?
— Конечно, — отвечает он, я замечаю искорку любопытства в зелёных глазах. — У меня нет занятий до одиннадцати.
Я разворачиваюсь, чтобы вернуться к «Робл».
— Догоняй, — бросаю через плечо.
Он ускоряет шаг, чтобы идти рядом.
— Давай возьмём машину.
Двадцатью минутами спустя, мы уже едем в районе Маунтейн-Вью, моего прежнего места жительства.
— Улица Милосердия, — читает Кристиан, когда мы проезжаем пригород в поисках моего любимого кафе, где можно поесть пончики с кленовым сиропом, которые настолько хороши, что хочется кричать от восторга. — Церковная улица, улица Надежды. Думаю, здесь какая-то тематика.
— Кристиан, это же просто названия. Я думаю, кто-то просто посмеялся, поместив здание муниципалитета на Кастро3 между Церковной и Милосердия. Вот и всё. — Я посмотрелась в зеркальце и выяснила, что не готова посмотреть в его переливчато-золотистые глаза, неотрывно и пристально глядящие на меня.
Я отвожу взгляд.
Не знаю, что он ждёт от меня теперь, когда я официально одна. Я не знаю, что я жду от себя. Я не знаю, что мне делать.
— Я ничего не жду, Клара, — произносит он, не глядя на меня. — Если ты хочешь встречаться со мной, замечательно. Если захочешь какого-то перерыва, то я тоже согласен.
На душе у меня становится легче. Мы сможем разобраться с этим «мы принадлежим друг другу» не торопясь, выяснить, что это на самом деле означает. Нам не надо спешить. Мы можем быть друзьями.
— Спасибо, — говорю я. — И имей в виду, я бы не стала просить тебя погулять со мной, если бы я не захотела прогуляться с тобой. «Ты мой лучший друг» хочу сказать я, но почему-то этого не делаю.
