Невеста (СИ) - Анге Лина

Я почувствовала, что мои щеки не просто залил румянец, а они начали пылать, и цвета наверняка были густо-малинового.

В этот момент я увидела, что мы вошли в тень — значит попали под сень ив — и Сокол остановился, но пока не торопился ставить меня на землю. Его палец продолжал выписывать круги и линии у меня между ног, растирая влагу. Он слегка приоткрывал складочки, но не проникал внутрь, а дразнил меня, играл со мной. И ожидание того, что он сделает в следующие мгновение неожиданно оказалось томительным.

Сокол, как будто почувствовав мою слабину, удвоил напор — игра его пальцев заставляла все мои мысли рассыпаться осколками, которые мне никак не удавалось собрать в единое целое. А это странное положение, когда я беспомощно висела вниз головой придавала ситуации еще большей нереальности, так как я могла видеть только голые ноги и круглые ягодицы моего жениха. Зато это сильно обостряло все чувства.

Смелые пальцы возлюбленного кружили и кружили по моим нежным складочкам, задевали чувствительную горошинку и отступали, возвращались и продолжали томительную игру. И когда я уже была готова попросить о том, чтобы Сокол сделал что-то большее, один палец проник внутрь меня, очень медленно и плавно, растягивая нежную кожу, заполняя пустоту.

Я не сдержала стона.

— Очень хорошо, мышка, — выдохнул парень, и в его голосе звучало возбуждение, — хочешь еще?

Я молчала, потому что мне было стыдно даже самой себе признаться, что не просто хочу, а желаю этого. Мне казалось, что пока я не скажу об этом вслух, то будто бы и нет этой жажды, и тогда боги не узнают ни о чем и не прогневаются на меня.

Рука, танцующая у меня между ног замерла, хотя палец Сокола все еще оставался внутри. Я нетерпеливо заерзала, стараясь хоть чуть-чуть продлить ощущения.

— Я же вижу, что хочешь, — мурлыкал мой жених, — я чувствую, как сладко все сжимается там. Тебе нужно просто попросить.

В моих висках застучал пульс — я мучительно не могла дать ответа, так как внутренние противоречия просто разрывали меня. Как это неправильно, пошло, отвратительно. Как же мне этого хочется

— Да, — на грани слышимости наконец произнесла я, сама не веря в то, что говорю.

— Что «да», мышка? — Сокол явно насмехался надо мной.

— Да, я хочу еще, — проговорила я и поняла, что пропала — это не получится замолить перед высшими силами, ведь между их заветами и зовом плоти, я выбрала последнее. Можно замолить ошибку, глупость, незнание, а намеренное острое кипучее желание — замолить невозможно.

Отзвук моего ответа еще не успел дозвучать, а Сокол уже положил меня на траву, развел мои ноги в стороны, а сам устроился между ними. Все повторялось, как в ту ночь, только тогда уже стемнело, и казалось, что ночь скроет наш грех, а теперь было светло, хотя сумерки были не за горами. Я закрыла глаза, чтобы не видеть неба, сквозь которое на меня, наверняка, гневно смотрели боги и готовили свое страшное неотвратимое наказание.

Мой возлюбленный тем временем вернулся к ласкам. Один из его пальцев медленно входил и выходил из меня, как будто намеренно для это падение в бездну. Вторая рука гладила мои бедра, колени, мяла их, изучала. Затем Сокол наклонился и поцеловал. Я ощутила горячий язык в самой чувствительной точке тела, то, как он движется, ласкает, как губы обхватывают мои нижние губы, как дыхание опаляет нежную кожу.

А палец внутри все так же медленно, но настойчиво продолжал свое движение, заставляя меня подаваться бедрами навстречу ему, будто не он входит меня, а я насаживаюсь на него.

Внутри меня зарождался огонь, грудной клетке все сложнее и сложнее было пропускать в себя воздух. Я открыла рот и жадно хватала губами дуновения легкого ветерка.

Все мое сознание сосредоточилось в одном месте тела, мне было хорошо, и я совершенно не хотела думать ни о чем другом.

И вот когда я уже была практически готова рассыпаться на миллион кусочков от накатившего пика наслаждения, Сокол остановился. Горячая волна, что бушевала в груди и между ног стремительно откатилась назад. То томление, которое копилось и требовало выхода, замерло, не дождавшись финальной точки и начало таять.

В первое мгновение я не поняла, что произошло. А потом резко открыла глаза и приподнялась на руках — я решила, что, вероятно, кто-то нарушил наше уединение, поэтому жених остановился. Дикий ужас пробрал меня до мурашек, когда я подумала, что это мог быть кто-то из деревни. Но обведя открытое пространство взглядом, я поняла, что никого нет. Только Сокол все также сидел между моих разведенных ног и с прищуром смотрел на меня.

— Перед тем, как закончить, я хочу, чтобы ты выполнила обещанное мне, мышка. Ведь будет нечестно, если ты убежишь, как в прошлый раз.

— Я не убегу, — пылко проговорила я, ведь я тогда и правда, бросила Сокола одного на поле.

— Вот и хорошо, — улыбнулся парень и лег спиной на траву рядом со мной, закидывая руки за голову.

Его обнаженное загорелое тело предстало передо мной во всей красе, поджарое, волнующее. Особенно сильно меня волновал участок, который был несколько светлее остальных, так как гораздо реже показывался солнцу.

Я робела, смотрела на член Сокола и не знала, что должна делать, так как, разумеется, никогда ничем подобным не занималась.

Конечно же, мой жених понял мое затруднение и с улыбкой произнес:

— Что ж, мышка, я расскажу тебе, что делать, ведь совсем скоро ты будешь это делать очень часто. И я хочу, чтоб у тебя это получалось хорошо.

Я почувствовала, что краснею еще сильнее, хотя мне казалось, что это просто невозможно.

— Для начала погладь его…

Я медлила. Неловкость сковала всё мое тело.

— Смелее. Уверен, тебе понравится.

Я потянулась рукой к самому интимному месту Сокола, даже не зная, чего ожидать от прикосновения. Мне казалось, что должно произойти что-то невероятное, но я почувствовала только тепло и мягкую бархатистость нежной кожи, совсем не такой грубой, как на натруженных работой мужских руках, к примеру. А под этой мягкостью — упругую силу и твердость. Я пробежала пальцами по всей длине органа, едва касаясь его, не зная, приятны ли мои прикосновения, пытаясь разгадать, что чувствует в этот момент мой жених.

Сокол шумно выдохнул и я отдернула руку, так как мне показалось, что я сделала ему больно, но затем я увидела его легкую улыбку и решила продолжить изучение нового для себя «предмета».

Мой возлюбленный прикрыл глаза, но, кажется, продолжал наблюдать за мной из-под не до конца сомкнутых век, по всей видимости, не собираясь мне ни подсказывать, ни помогать. Я видела только, что он улыбается.

Я гладила возбужденную плоть, как котенка, нежно, аккуратно, будто бы даже с опаской и чувствовала, как он наливается силой, становится больше, и почувствовала, что внутри меня загорается интерес — как сделать любимому еще приятнее? Я начала не просто касаться, а массировать член подушечками пальцев, растирать ладонью, слегка щекотать. По всей видимости, Соколу нравилось, но я чувствовал, что он хочет большего.

Наконец, парень не выдержал и, схватив мою руку, сложил ее в кулачок, направив свой член в его серединку. Двинул моей рукой вверх-вниз, подавая бедрами навстречу движению.

Несколько повторений и из уст Соколы раздался стон.

— Да, мышка, так очень хорошо!

Поощрение из уст любимого только подзадорили меня, и я начала действовать увереннее, смелее. Его удовольствие как будто в зеркале отражалось во мне, и я почувствовала, что между моих ног снова становится влажно.

Вверх-вниз, вверх-вниз руками по нежной коже, чувствуя, как внутри загорается жар.

Сокол уже не лежал вольготно на земле, я видела, что он помогает мне, приближая момент разрядки, его руки распластались по песку и траве, пальцы вгрызались в почву.

И вдруг какая-то совершенно ненужная мысль пронзила меня насквозь, заставляя сбиться с темпа.

— Ну же, мышка, давай! — застонал Сокол, — еще чуть-чуть!

Его бедра приподнимались, член тыкался в мою руку, но тревожащая мысль довлела надо мной. Пальцы все еще сжимали плоть, а в голове бил набат.