Мария Захарова - Колония № 6: первая положительная

Майя думала о сестре и о том, что той предстоит, когда через открытое окно до нее донеслось: — «Выходите! Нет смысла прятаться». Кто-то кричал. Кто-то был на улице и кричал. Она стала прислушиваться. Вроде бы разговаривали, но голоса уже не повышали, и девушка не могла разобрать, о чем речь. Она выключила свет, зачем сообщать им о подслушивании, и подошла к окну вплотную. Сегодня их улица пользовалась популярностью. Кстати, впервые с тех пор как они переехали сюда. Обычно в это время царит мертвая тишина, кроме шелеста листвы ничего не услышишь.

Майя очень надеялась, что там не человек.

— Тейт, вернись! — яростно проорали на улице, девушка даже подпрыгнула от неожиданности.

Тейт? Он еще не ушел? Сердце почему-то тревожно забилось. Такая реакция ей не нравилась. Совершенно не нравилась. От одного упоминания его имени, внутри что-то переворачивалось. Очень плохо.

— Кто там у тебя? Я познакомлюсь!

Интересно, о чем это они? С кем познакомлюсь? Майю одолевали дурные предчувствия. Все в ней прямо-таки трубило, сейчас что-то произойдет. Вот только сюрприз может оказаться не из приятных.

Девушка услышала шаги, кто-то поднимался по лестнице, по их лестнице и, похоже, не один. Она практически вжалась носом в сетку, чтобы лучше слышать происходящее.

— Стой, Сэм.

Это Тейт сказал, — определила Майя по голосу.

— Вам туда нельзя! Не нарушай правила.

— Я и не нарушаю. Мне можно, я человек и могу войти в этот дом. Разве не так?

Сердце девушки оборвалось. «Человек! Он сказал, я человек и могу войти? Что происходит? Куда войти? К ним?» — лихорадочно соображала Майя, продолжая прислушиваться.

— Нет, не можешь. В комендантский час ты на улице. Я могу…

— У меня есть разрешение, — перебил Тейта второй. — Так кто же там, сын? Что ты так всполошился?

«Сын? И его отец человек?» — вот теперь она окончательно запуталась. Хотя… Почему нет. Если Тейт из заразившихся, то все логично. Да и по возрасту он подходит.

— Там нет ничего интересного для тебя. Я просто принес забытую вещь, и все. Нашел по дороге, решил вернуть.

— С чего это вдруг?

— Я сегодня добрый.

— Ясно.

— Где ты остановился? Я зайду, и мы поговорим, но не сейчас. Хорошо?

— О-о-о, какие слова. Ты передумал?

— Майя?

На кухню вошла Таис и включила свет. Испуганная Майя отпрыгнула от окна, настолько быстро насколько смогла, облившись и расплескав чай на пол.

— Черт, выключи немедленно, — зашипела она на сестру, прекрасно понимая, что их все равно уже слышали, а ее еще и заметили.

Глава 5

Тейт старательно держал себя в руках. Налепив на лицо маску безразличия, он пытался отвлечь отца от этого дома, от собственного присутствия подле него. Мужчина сам не понимал, для чего ему это нужно, но он не хотел, чтобы отец узнал о девушках, увидел их. Странное желание. Необъяснимое, но очень требовательное, зудящее.

— Где ты остановился? Я зайду, и мы поговорим, но не сейчас. Хорошо?

Тейт сказал то единственное, что наверняка привлечет внимание отца, оттеснит на второй план его желание досадить непутевому сыну. Сработало! Отец развернулся. Их разделяло всего несколько ступеней, и Тейт видел выражение удовлетворения на его лице. Сэм сочился довольством так же, как не прожаренное мясо кровью.

— О-о-о, какие слова. Ты передумал?

«Нет, черт возьми! Не передумал! Но тебе об этом лучше не знать» — беззвучно, про себя, а вслух:

— Мы поговорим, я обещаю.

В доме зажегся свет. Молодой человек услышал возглас Таис: «Майя», — и увидел, отбежавшую от окна девушку. Она подслушивала? Вот любопытная! Сама только что вырвалась из неприятностей, и опять их ищет. Тейт был удивлен, но вида не показал, чтобы не заинтересовать отца жильцами еще больше.

— Сегодня днем. Куда подойти?

Он поспешил, чтобы не дать Сэму обратить внимания на окно, чтобы не упустить его пристальный взгляд, удержать его на себе. Прихвостни обернулись на свет, но они Тейта не интересовали. Без прямого приказа эти ничего делать не станут. И, как он надеялся, не рискнут нарушить правила колонии. Наказание все-таки не из приятных, и они непременно должны быть осведомлены об этом.

Свет погас. Молодцы девочки. Быстро сообразили, хотя лучше бы вообще сидели в гостиной, и не совали нос, куда не следует.

— К губернатору. Мы у него в гостях.

Тейт даже не удивился. Отец, как всегда, в своем репертуаре. Никаких гостиниц и съемов, только самое лучшее.

— Отлично.

Он сделал несколько шагов назад, предлагая следовать за собой. Получилось. Отец пошел на встречу. Охрана заторопилась за ним. Видимо, все еще опасались его неадекватной реакции.

— Смена закончится, и к обеду я буду у тебя.

Отец приблизился и положил руку ему на плечо. Тейт заставил себя замереть, подавляя желание отшатнуться. Противны ему эти прикосновения. Противны до глубины души!

— Я очень доволен, Тейт. Всегда верил в то, что ты передумаешь.

Сэм был рад. Действительно рад. Об этом говорило все, от интонаций до мимики. Дружественным жестом мужчина похлопал сына по руке, Тейт внутренне сжался.

— Буду ждать. Идемте ребята, — отец махнул охране.

— Прости, провожать не буду. Мне в другую сторону, — насколько мог любезно, проговорил Тейт.

— Ничего, мы сами. Жду тебя, сын.

Отец поднял руку в знак прощания, и они двинулись в сторону центра. Тейт остался на месте, глядя им вслед. Опять этот человек появился в его жизни, а это не сулило ничего хорошего. Когда он рядом, все наперекосяк. Не жизнь, а сплошной кошмар. Хуже некуда!

Они уже давно скрылись из поля зрения, слились с темнотой даже для его глаз, а Тейт все стоял и смотрел туда, где должны были быть их спины. Он чувствовал себя привязанным, словно незримая нить, вновь приковала его к отцу. А ведь он считал ее разорванной навсегда. Ошибся!

В тот день, когда Тейт в последний раз уходил, они поругались. Поругались по крупному, до ярости, застилающей взгляд, до желания придушить. Сын обвинил отца в бессердечности, в смерти сестры, в том, что он искалечил ему жизнь. Тейт хорошо помнил, как Сэм постоянно твердил им — ему и Сонье: «Вы люди, обычные люди, такие же, как я». А это не так! Они не такие как он. Они другие! И чтобы жить, им нужна кровь. Но отец сознательно закрывал на это глаза, не хотел верить. Не желал принимать очевидного.

Следуя своим бесконечным теориям, он доводил собственных детей до изнеможения, особенно сына. Были дни, когда Тейт уже не мог встать с постели и находился в таком состоянии, что голос разума замолкал. В эти моменты любой оказавшийся поблизости подвергался опасности нападения. Тейт становился невменяемым, и во избежание неприятностей его приковывали. Приковывали к кровати тюремными кандалами. Терзали до тех пор, пока он уже не мог шевелиться. И только когда количество эритроцитов доходило до критически низкой отметки, ему делали переливание.