Мария Захарова - Колония № 6: первая положительная

Мысли вновь вернулись к нежданному спасителю. Тейт! Зачем он так поступил, почему? Вопрос — не дающий девушке покоя. Вроде бы надо радоваться, а она терзает себя бесполезными раздумьями.

Засвистел чайник, и Майя налила себе чашечку зеленого. Привычка. Сладкого расхотелось, и девушка застыла у окна, смотря в ночь — темную, жадную ночь, ожидающую новую жертву.

Человек! А люди… нормальные люди, так не поступают!

Тейт посмотрел на «жертву». Отец. Пусть ни такой, как он хотел бы, но этого не изменить.

Мужчина ощущал биение родительского пульса подушечками пальцев. Отцу было страшно. Он боялся его! Он всегда его боялся!

Иногда Тейт спрашивал себя, почему не убил? Тогда, сразу. Когда узнал, когда увидел впервые. Иногда ему казалось, что так было бы лучше для всех.

— Забирай своих прихвостней и уходи, — с вернувшимся безразличием приказал молодой человек.

Он отпихнул «жертву» от себя. Чтобы справиться с чувством брезгливости, отер руку о брюки.

— Я один. — Отец смотрел на него и потирал горло, а Тейт надеялся, что тому больно.

— Я похож на идиота? Или может ты…. ищешь встречи с подобными мне? Могу устроить. Только милую беседу не гарантирую.

— Тейт…

— Где они? — мужчина осмотрелся. Интересно, скольких он притащил с собой? Одного, двух или больше? Планирует увести его силой или ограничится разговором? — Выходите! Нет смысла прятаться! — прокричал молодой человек, обращаясь к притаившимся, а уже тихо отцу пояснил: — Сейчас узнаем.

Они вышли из-за угла. Двое. Тейт невесело усмехнулся. Значит, встреча обойдется разговором. Или ставки на него слишком низкие? Отлично! Год прожит не зря. Он не прочь побыть темной лошадкой некоторое время.

— Хорошо же ты их натренировал. Даже спасать не кинулись.

— Я подозревал, что твоей реакцией не будет радость.

— Смешно.

От греха подальше Тейт засунул руки в карманы. Вероятность того, что отец вновь спровоцирует его на глупость, все еще оставалась.

— Тейт, ты должен пойти со мной. Это твой единственный шанс нормально жить!

— Нормально жить — значит подальше от тебя. Все! Мне надоело.

Он развернулся и пошел прочь. Им нечего обсуждать. Все давно сказано. Тысячи раз повторено. Выучено наизусть. Достаточно, одним словом.

— Ты не сможешь так долго! — выкрикнул ему в спину отец, но Тейт не ответил.

Пусть думает, что хочет. Для него он навсегда останется слабаком, так как ушел из лаборатории. Так как выбрал жизнь, какой бы она не была. Сэм считал, что он спасовал, что слаб характером, если не смог больше терпеть. А Тейт так не думал. Мужчина искренне верил, что нужна большая сила духа, чтобы принять и перестать прятаться, оставить пустые мечты и начать жизнь с чистого листа, чем безропотно плыть по течению, подчиняясь чужой воле.

— Ты не сможешь забыть! Ведь потому «первая положительная»! Какой же я дурак, надо было сразу догадаться, где ты! — неслось ему вслед.

Отец знал куда бить. Этого у него отнимешь. Эти слова жалили больнее, чем любые иглы.

Непрошеные воспоминания явились на язвительный зов. Тейт родился через четыре года от начала эпидемии, в самый разгар первой волны. Массовое истребление к тому моменту уже прекратилось. Главы государств — те, кто остался — поняли, что всех перебить просто невозможно, и военные были приставлены к людским городам. На тот момент уже были и другие, и в них жили не совсем люди.

Как передается вирус узнать так и не удалось. Он запросто проникал в любую карантинную зону, несмотря на все меры предосторожности. Ни защитные костюмы, ни респираторы его не останавливали. Заразить мог любой человек, где бы он не находился, даже в бомбоубежище. Лучшие ученые всего мира были созваны в крупнейшие научные центры, и пытались разобраться в том, что происходит. Одним из них стал его отец — молодой, но очень перспективный, как Сэм любил повторять.

Их семья жила в Финиксе. Вернее, они с мамой жили, а отец все время пропадал в Западном кампусе университета. Колбы и реторты занимали главенствующее место в его жизни. У них был свой домик с садом и качелями, на которых, со слов матери, Тейт так любил кататься. Панические настроения тогда были в самом разгаре, и люди в большинстве своем прятались. Отсиживались по домам, подвалам, улицы сторонились. Но были и такие, которые продолжали жить как обычно, ориентируясь на принцип — чему быть, того не миновать. Его мать из числа последних.

Тейту было пять лет, когда вирус добрался до их дома. Добрался до него. Он смутно помнил то время, точнее почти не помнил, только отдельные яркие моменты.

— А один из них, не смогу забыть никогда. Даже если захочу, — в очередной раз признался себе мужчина.

Ее кровь была вкусная. Самая вкусная в его жизни. Единственная… горячая… прямо из горла. Кровь его матери! Группа первая резус положительный.

Майя бессмысленно смотрела в окно. То, что за ним, не представляло интереса. Все самое интересное было здесь — в ней самой, в ее жизни.

Сложилась ли она иначе, если б мама не умерла? Неизвестно, но помечтать можно. Девушке так хотелось этого. В лучшем случае она бы бросила этого козла, поняв, наконец, что он собой представляет, в худшем — до сих пор жила бы с ним, и растила Таис сама, а ей самой не пришлось бы делать этого.

Перед глазами вновь встала картина, самое страшное зрелище в ее жизни. По сравнению с ней, все остальное меркло, даже сегодняшняя ночь. Лежащая с закрытыми глазами на кровати сестра, и энергично работающий задом отчим сверху. Сестре тринадцать лет. Что может быть хуже?! Майя не знала.

Как она могла не замечать этого? Как могла быть слепой настолько, чтобы не видеть плотоядных взглядов? Простить подобное невозможно даже самой себе! Если бы она не ушла тогда, не сбежала из дома после смерти мамы, если бы не стала жить отдельно или забрала Таис с собой, ничего этого могло и не произойти. Жили бы сейчас с обычном маленьком городке, она бы работала, Тайка училась, и ничего бы не боялись, никаких инструкций не выполняли.

— Да, кстати, об инструкциях. Забыла выпить таблетки, — обругала себя девушка.

Поставив чашку на стол, она подошла к шкафчику. За стеклянной дверцей красовался целый ряд пузырьков. Майя взяла два последних. На каждом маркером подписано: «2 штуки, 22–00». Выудив пилюли, она запила их чаем. «Надо Таис спросить, пила или нет», — напомнила себе девушка, прекрасно зная, что сестра еще не привыкла к этому обязательному для них ритуалу. Недели нет, как Таис исполнилось четырнадцать лет. В понедельник ей предстоит сдача крови — первая в череде последующих. И так до конца.