Пациентка по межзвездной переписке - Мария Павловна Лунёва
— Перестань, — шепнула я. — Ни в каком душе ты ничего мне тереть не будешь. И хватит давить своей харизмой.
Меня одарили весьма хитрым взглядом.
— Лиля, родная, а у меня еще нет специального оборудования, чтобы позволить в кабинке остаться одной. А на пол сесть не дам, — взгляд голубых глаз стал вдруг таким невинным. — Сухой душ совсем не подходит для нежных человеческих девушек. Так что только и остается что...
— ... стул, — договорила я и, чтобы не возражал, накрыла его губы пальцами. — Всю жизнь только он и спасает.
— Жестокая, — выдохнул мой орш и, схватив мою ладонь, поцеловал в центре. — Но ничего, я что-нибудь придумаю, чтобы добраться до тебя.
При этом я чувствовала, что он что-то делает за моей спиной. Щелкает. Но обернуться никто не позволил.
Мою руку выпустили. Но мне улизнуть не дали. Погладив щеку костяшками пальцев, Нум обхватил мой подбородок, вынуждая смотреть прямо в его глаза.
Подавшись вперед, он легонько потерся губами о мои губы. Резко выдохнув, я снова услышала слабый щелчок. Металлическая пластина за спиной будто стала теплее и странно пощипливала, соприкасаясь с обнаженной кожей на пояснице.
— Мое платье, — выдохнула я.
— Могу его полностью снять, — Нум снова коснулся моих губ. Его язык лизнул и скользнул в мой рот. Он целовал меня, при этом держал так крепко, что я сдвинуться не могла.
Оглушенная чувствами, отметила, что покалывание стало чуть сильнее. Хотелось завести руку за спину и почесать. Неприятное ощущение. Раздражающее.
— Нум, — шепнула я, укоризненно качая головой.
И тут же ощутила странную колющую боль, расходящуюся по позвоночнику от копчика и выше до нижних ребер. Не сильную, но неприятную. Попыталась поднять вторую руку, но и ее Нум внезапно перехватил.
— Дыши ровнее, — шепнул он мне в губы. — Почти все. Не хотел тебя пугать. Эта процедура не из приятных. А если напряжешься, то станет действительно больно.
— Ты... Ты что-то сделал со мной, — я уставилась на него не мигая.
— Прости, — он поджал губы. — Уже почти все.
— И всех ты вот так целуешь во время процедур? — На смену робости пришло возмущение.
Нет, ну это как понимать?
— Лиля, душа моя, да мне вообще практически всегда плевать, кому там больно, а кому нет. — Он жестко усмехнулся. — Исключение до настоящего момента составляли только бабушка и тетушки. Но и их я не целовал, уверяю тебя. Отвлекал разговорами, и только.
Сглотнув, я выдохнула, чувствуя, что боль стихает. Подавшись вперед, уткнулась лбом в мужское плечо.
— Что это вообще было? — потеревшись о его китель, вырвала из захвата руку и обняла этого деспота за шею.
— Ввел тебе глубоко в ткани капсулу с обезболивающим, — тихо признался он. — Мне действительно нужно обследовать тебя, малышка. И я не хочу, чтобы ты чувствовала хотя бы дискомфорт. Про боль и вовсе молчу. Я вдруг во время одного из наших первых разговоров поймал себя на том, что совершенно не могу адекватно реагировать на твои слезы. Трясти начинает от злости и беспомощности. Поэтому вот так.
— А сказать? — Отстранившись, я поймала его взгляд. — Нум!
— Чтобы испугать? — светлая бровь вопросительно изогнулась. — Да ни за что! Ну что, душ смотреть пойдем?
— Сухой? — уточнила, пытаясь сдержать улыбку.
— Нет, очень даже мокрый. И стулу там совсем не место.
— Значит, позову кого-нибудь из сестер, — выкрутилась я.
— Ну вот еще, чтобы какие-то левые девицы околачивались в моей комнате — избавь, родная! — натурально фыркнул он.
— Нум! — Я опасно прищурилась и сообразила, что он все еще прижимает меня к металлической пластине. А я... А я совершенно не чувствую ничего ниже поясницы. — Нум! — Я испуганно вытаращилась на него. — Ноги... Я...
— Тш-ш-ш, — склонившись, выдохнул он мне на ушко. — Идет диагностика, Лиля. Не двигайся резко. Все хорошо, просто поверь мне.
— Как ты мог? — я не смогла скрыть обиду.
— Как я мог уберечь тебя от страха? Да легко, милая. — Его дыхание разбилось о мою шею. — Что было бы, если бы я рассказал тебе о временной потере чувствительности ног? Сколько бы пришлось убеждать, что это не навсегда. И что больно не будет. Ты бы тряслась, а в твоих таких мною любимых карих глазах появились бы слезы. У меня, Лиля, сердце не каменное, я бы не выдержал. И рыдали бы мы здесь оба. Убереги меня от этого, красивая.
— Так бы и рыдал? — представив картину, я даже забыла, что вообще-то злюсь.
— Конечно, — он отстранился от меня и важно закивал. — Честное слово, пустил бы скупую слезу над томографом. Прости, Лиля, но я тебе даже обещать не могу, что не проверну подобное в следующий раз. Уж больно ты ранимая и пугливая. Хуже Астры. Та хотя бы совесть имела и умирать начинала уже находясь в медкапсуле под датчиками. Оставалось только включать реанимационную программу и не дать свихнуться от страха за нее Лэксару. А чего от тебя ждать, я не представляю. И знаешь, вот начнешь ты плакать и причитать, что ног больше не чувствуешь, упадешь от избытка эмоций в обморок, а кто меня откачивать будет...
— Нум, — я снова накрыла его губы пальчиками, — ты мне зубы опять заговариваешь?
Щелчок и укол... Резкий. Болезненный, до красной пелены перед глазами. Прямо в позвоночник. И частичный паралич с обезболивающим не спас. Открыв рот, я замерла.
— Вдох, — Нум обхватил мое лицо ладонями. — Давай, Лиля. Вдох.
Я с трудом запустила воздух в легкие.
— Выдох, — скомандовал мой орш, и я подчинилась.
— Все, — он стер пальцами скатившиеся слезинки с моих глаз. — Теперь и правда все. Это самый сложный анализ. Я взял маленький кусочек твоего спинного мозга. Все остальное просто пустяки. Я клянусь — остальное мелочи. Тянуть с этим не стал, потому что к такому не подготовишься. Прости меня, — он коснулся губами уголка моего глаза.
