Хорошая примета - Катя Матуш
Мама Люда ему бы сейчас сказала… Что за мысли такие? На кой черт сдался этот бизнес, если после него ничего не остается, кроме денег. Зачем вообще что-то делать, если после этого не остается любви?
Я сощурилась.
— Да знаю я, — плюхнулся Илья на стул и ослабил галстук. — Дело не в деньгах. Знаю. Просто все это как-то не по мне. Я думал о женитьбе, только ты никому не говори, — подмигнул он мне. — Правда думал, и женщин вокруг порядочных полно, но вчера я решил, что уж для семьи я точно не готов. Помочь, поддержать, но обзванивать подружек невесты мне бы гордыня точно не позволила. Я весь день думаю, вот что бы я на месте твоего волка сделал, и знаешь че? А ничего бы я не сделал. Ну не звонит, ну и хрен бы с ней, у меня как будто дел нет других.
Я потянула руку к лицу и стянула маску:
— Влюбишься, — шепнула я. — И будет у тебя только одно дело…
— А ну маску верни, матрешка. Влюбишься… Да в гробу я все это видел, — повел парень плечами и расстегнул пуговицу на воротнике. — Это ж страшно. Давай лучше споем. Колыбельную, да? Вырубает на раз-два, проверено.
Страшно?.. Я почему-то никогда не думала любви в таком ключе. Сначала казалось это очень весело и интересно, потом стало понятно, что это трудно, иногда больно, может быть, даже неприятно, особенно, когда своими глазами ты на этот мир смотреть уже не можешь.
В точности, как с вышивкой. Мне нравится вышивать, но это все равно большой труд. Мозоли на пальцах, истерики, когда схема не складывается и вообще хоть костер посреди комнаты разводи, чтобы от всего этого избавиться, но ты ведь не можешь остановиться. Ввязываешься в это снова и снова, в надежде, что уж на этот раз точно получится любовь. И бояться нельзя. Ведь тогда ты будешь сомневаться, сделаешь недостаточно и все просто померкнет. Как моя экзаменационная скатерть. Как пустое, бездушное шитье.
Я открыла глаза когда палата уже потонула в холодных сумерках одинокой лампочки над дверью. Точно, на раз-два…
Может, завтра Тихомир не станет выключать телефон? Можно позвонить пока они будут ехать, удачи пожелать, извиниться, сказать, что все хорошо, и это все-таки любовь. Я улыбнулась. Рядом на подушке лежал мой яблочный шарик. Оставила его вчера в фартуке впопыхах. Илья привез?.. Бедная его жена, он же как Олег, сожрет ее своей любовью и только хищно облизнется. Хоть и не медведь, а та еще акула. Бизнеса.
Я стащила маску, подкатила шарик к лицу и жадно вдохнула. Тоже бы своего волка съела и не подавилась.
— Ты инструкцию читала?.. Я вообще-то написал: не облизывать, с этим что-то не ясно?
Холодная ладонь опустилась на голову. Я согнулась хватаясь за маску, горло сковал острый приступа кашля не позволяя мне даже вдохнуть. Взгляд упал на часы. Второй час ночи, он что здесь делает?! Совсем сдурел, игра завтра, я тут под присмотром, кто его сюда пустил вообще в такое время?!
Я прокашлялась и вцепилась зубами в кружку. Белесый силуэт расплылся на фоне голубоватого окна. Я брежу, это нормально… Брежу…
Кружка мягко приземлилась на тумбочку, маска вернулась на нос, и в лежащую на подушке руку уперлось что-то холодное. Желтые глаза заблестели. Не брежу. Тихомир сидел рядом с кроватью, пристроив свою лохматую голову рядом с моей. Он хмурился и постоянно отводил взгляд то на трубку между нами, то на датчики над кроватью. Какой кошмар… Да его кто из академии перед игрой выпустил?! Радим Миланович потом скажет, кому тут мозгов не достает, еще пропуска мои аннулирует!
Я опять потянулась к маске, но Тиша прижал мою руку к подушке и рыкнул.
— Не снимай. Я знаю, что случилось, — шипел он.
Я заерзала. Знает он! Тогда какого черта тут делает?!
— Не оскорбляй меня, Милослава. Неужели ты думала… Я даже не буду этого говорить, но меня это так бесит, что я готов откусить тебе голову.
Одеяло съехало с плеча. Злится.
— Не скули. Ты не виновата, что так получилось. Просто надо было сразу мне сказать! У тебя слишком сердобольные друзья… Ты же не умираешь, в чем проблема была нормально объяснить, — рычал он. — То-то я не знаю, что для того чтобы матч пропустить, ты должна быть не в состоянии с кровати встать!
Вот оно что. Ну да, другого оправдания даже я бы себе не придумала, а скромность точно не про нас. Я закатила глаза и постаралась успокоиться. Взгляд опять упал на часы.
— Я уеду утром, перед обходом. Еще четыре часа, так что давай просто поспим. У меня, вообще-то, игра завтра, и мне теперь придется очень постараться.
Да неужели. Может нам это даже как-то на руку сыграет, и будем выигрывать вопреки приметам?..
Глава 28
— Алло! Да! Я выхожу, все нормально.
— Что на тебе?
Начинается…
— Пуховик, свитер, джинсы.
Мама подперла стенку в коридоре и хихикнула.
— Ноги, Милослава.
— К-кросовки!
— Валенки, будь так любезна, — зарычали мне в трубку.
— Какие валенки?! Жара на улице!
Мама стащила у меня кроссовку из-под ноги:
— Марток, не снимай порток, — громко сказала она, кося на телефон в моих руках.
— Слышала? — рыкнул Тиша. — Либо ты надеваешь свои, либо я сейчас заверну на рынок и куплю тебе новые. Понятно?
Я взвыла и стащила валенки с полки. Достали!
— Понятно! Все, отбой.
Я сунула телефон в карман и принялась подворачивать джинсы. Как знала, надо было сарафан надевать… И переодеваться ведь поздно! Что мне теперь, до тридцати градусов плюса в шубе ходить?! Подумаешь, поболела пару недель, здесь к врачу не ходи, понятно, что больше сглаз наложился, чем мое слабое здоровье, даже иголка не сразу в вену попадала, а этим теперь только повод дай меня своей гиперопекой окружить. Сговорились, даже знакомить не пришлось!
Я выбежала из дома и запрыгнула в такси. И нужны мне были эти валенки, у нас хорошая арена, я сейчас из машины сразу на трибуны, где буду болеть за Лучей во все горло и вряд ли замерзну. Молоты уже выиграли свой полуфинал, и стали первой командой за пять лет не проигравшей ни одного матча отборочных, сегодня решится, кто будет играть с ними в финале, и мне бы очень хотелось, чтобы это были Лучи. И чтобы они выиграли этот финал! Плевать уже и на его слезы поражения, и на свадебный фрак Данияра, потому что
