Живые нити - Настасья Сорокина
— Я была права, что пригодится, — с легкой улыбкой сказала Дина. — Плевать, что грязная. Надевай.
Он молча послушался.
Они выскочили на улицу и поспешно выехали в сторону полицейского участка. На улицах было неспокойно: народ шел по проезжей части злой и хмурной. Ближе к центру Алеку пришлось разворачиваться — баррикады перегородили дорогу. Он порадовался, что на автомобиле нет никаких опознавательных знаков.
— Если с ней что-то случится, я себе не прощу, — прошептала Дина, вцепившись в подлокотник и будто не замечая беспорядков вокруг.
— Не вини себя, ты ничего не могла сделать.
— Я могла быть дома.
— И это бы ничем не помогло, — Алек огляделся. — Давай бросим автомобиль здесь и пойдем пешком.
В двух кварталах от полицейского участка собралась недовольно гудящая толпа. Напротив давно закрытого главного входа он заметил группу плечистых парней. Один из них, с пушистым усами, проводил Алека тяжелым взглядом исподлобья. Чуйка молчала, но Алек все равно пристроился за Диной так, чтобы в случае опасности прикрыть её собой. К счастью, ничего не произошло.
Дежурный выглядел испуганным и нервным.
— Следователь З-зорбас, вся гражданская полиция на улицах. З-здесь почти никого нет, — отрапортовал он, чуть заикаясь.
— А где следователи Бюро?
— Капитан Варрон привез-зла подозреваемого и з-закрыла его в камере. А потом следователи все втроем куда-то уехали. Просили опергруппу, но сами понимаете…
— Зачем им опергруппа? — спросила шепотом Дина, когда они поднимались в офис по неосвещенной лестнице.
— Думаю, они поехали на виллу Ласкарисов, чтобы арестовать Маттиаса, — так же тихо ответил Алек, прижимая к двери металлическую бирку, которую он носил на шее. Дверь приветливо распахнулась, впуская их в темное помещение.
— Без Лейлы это не имеет смысла, она — главный свидетель, — голос Дины стал бесцветным. Девушка прошла в сумрак офиса и замерла посреди комнаты. — Они не арестуют его. Маттиаса нет на вилле.
— Согласен, он не такой дурак, чтобы везти туда Лейлу, — Алек проскочил мимо неё, снял со стенда ключ. — Тем более, на вилле — Эстет, и он против их общения. Я прихожу к выводу, что старик не знает о том, что творит его сын.
Дина шаркнула ногой и отвернулась к окну. На улице становилось неспокойно: изредка доносились возмущенные крики — слова не разобрать, но настрой людей сложно перепутать.
— Да, кстати об этом, — медленно проговорила она. — Эстет умер.
— Что? Когда? — Алек замер.
— Пару часов назад.
— Не могу сказать, что скорблю, хотя обидно, что я так его и не посадил. Откуда ты узнала?
Дина не ответила, подошла еще ближе к оконному проему. Тонкий силуэт в пышной юбке мерцал в фонарном свете так, будто её вылепили из фарфора.
— Алек… Почему ты не сказал мне, что твой отец состоял в банде Эстета?
«Вашу мать…»
Алек нажал на виски. От разговоров об отце его колотило и в лучшие дни, а сейчас головная боль острой иглой ткнула куда-то в темечко.
— Потому что я вообще о нем не говорю и не вспоминаю, — Алек постарался звучать спокойно. — Кем он был — неважно. Я не отвечаю за выборы, которые он делал, только за свои.
— Но это важно для меня, — голос Дины дрогнул. — Получается, что вы с Маттиасом примерно одного возраста, да?
— К чему ты клонишь? — Алек будто почувствовал во рту вкус горечи. — Считаешь, что помогаю ему, потому что мы друзья детства? Раньше играли вместе, а теперь ездим друг другу в гости и за бокальчиком виски планируем похищения девчонок…
Дина обернулась, блики от окна пробежали по её волосам. Большие шоколадные глаза будто прожигали его насквозь, и Алек подошел ближе, безуспешно пытаясь проглотить комок в горле.
— Отец был низкопробной шестеркой, ему не доверяли ничего важного. Он постоянно пытался подняться, но он был буйный, ненадежный, слишком много пил и постоянно бегал от карточных кредиторов. Детей шестерок не подпускают к «знати», мы с Маттиасом виделись пару раз, но никогда не дружили. Отца убили, когда мне было десять. Я попал в приют, и в приюте мне нравилось куда больше, чем жить с отцом. Если ты осознаёшь, что такое приюты — то должна понять, насколько ужасно было у меня дома. Из приюта я поступил в полицейскую академию, со второго раза. Я не сталкивался с Эстетом ровно до того момента, когда Варрон начала расследовать распространение Гранулы.
Дина моргнула длинными ресницами, но промолчала. По её лицу нельзя было ничего прочитать, и Алек раздраженно поджал губы.
— Ты мне не веришь, но пришла за помощью. Больше не к кому было? — в его голосе промелькнули стальные нотки. — Не нужно устраивать мне бесконечные проверки. Мы теряем время, которое можем потратить на спасение твоей сестры.
— Я совсем запуталась… — одними губами прошептала она. На секунду сердце Алека дрогнуло от её потерянного взгляда, но он досадливо отвел глаза. — Я не справляюсь с тем, что происходит. Ты же поможешь мне?
— Это моя работа, — чуть покачнувшись, Алек торопливо направился к выходу из офиса. — Ты идешь?
— Куда? — Дина, встрепенувшись, отмерла и последовала за ним. — Я думала, мы ждем следователей.
— Мы приехали в участок не за этим.
* * *
Следственный изолятор расходился в два крыла полицейского участка: гражданский — вправо, магический — влево. Магов-преступников содержали в отдельных камерах, за стальной заговоренной дверью; амулеты против магии встраивались в стены и решетки, не допуская побега или неожиданного нападения на следователей. Таким же эффектом обладали наручники, которые с рук магов не снимали до конца, только расстегивали один, оставляя второй висеть.
Все камеры, кроме одной, пустовали.
— О, голубки пришли… — голос Янниса сочился ядом. Он лежал на лавке, закинув ноги на стену, и не сел, когда к его камере подошли. За решеткой он выглядел так, будто делал Бюро огромное одолжение, продолжая здесь находиться.
— Господин Яннис, я здесь, чтобы задать вам один вопрос, — Алек остановился у решетчатой двери, Дина в двух шагах сзади. Она держалась прямо и уверенно, но Алек спиной чувствовал её нервозность.
— Я не вижу здесь ни капитана, ни моего адвоката, зато вижу посторонних, — Яннис выразительно подвигал бровями. — Так что я не планирую отвечать на вопросы. Я уже рассказал капитану Варрон обо всем, что случилось на вокзале и продолжаю настаивать: Лис меня раскусил и подставил.
Алек хмыкнул. Он снова взвесил свои варианты: довериться подозрительному бандиту, который только и думает, что о собственной выгоде, или рассказать следователям, среди которых каждый мог быть
