Ведьма для императора - Дарья Ву
— Ты справишься, — утешала меня Дзюн.
А я ничего не отвечала, никак не привыкнув к тому, что глаза-то у неё серые, а не чёрные. Я никак не могла понять, каким образом оба любовника способны подпитываться друг другом одновременно. Что за энергетический взаимообмен такой?
— Я буду рядом, — подбадривала подруга, улыбаясь своими серыми глазами.
Мне пошили чудесное алое платье, в которое вплели серебряные нити, подол и рукава которого украсили драгоценными камнями. Под него подобрали не только мягкие, блестящие туфельки, но и полупрозрачные, телесного цвета чулки, и нижнюю юбку, и нижнее платье, и даже шёлковые трусики в тон.
Всю неделю я почти не ела, а Дзюн оберегала меня от встреч с матерью Коэна. Госпожа Сагамия сразу сказала, что на следующий день после свадьбы сына уедет, а ещё добавила, что я поступлю нечестно по отношению к нему, если первенца подарю семье Рюгамине, а не Сагамия. Ото всего этого у меня кружилась голова.
— Можешь попросить меня о чём угодно, — сжимала мою руку Дзюн, — я постараюсь достать всё, что захочешь.
Меня тошнило от любой еды. Из-за недоедания я часто хотела спать, а прогулки не приносили успокоения, ведь в саду всегда был кто-то ещё.
Так тянулись дни, сменяя друг друга, но не принося разнообразия.
— У тебя давно была кровь? — спросила как-то Дзюн, пока мы вместе сидели за вышивкой.
— Я не ранилась.
— Я не о том, — рассмеялась она. — Лунная кровь. Хоть тебя и нарядят в красное, будет очень неловко оставить за собой след характерных капель.
— А-а… — я задумалась, так как раньше никогда за лунной кровью не следила. — Вроде давно… Нет, не думаю, что начнутся завтра. Это ж и первая брачная ночь тогда откладывается, да?
— Что? — неподдельно удивилась Дзюн и фыркнула. — Это ещё почему?
Я не нашлась что ответить, и сделала вид, что с головой ушла в вышивку. Подруга побурчала про дикость моих взглядов и тоже оставила тему крови. Вместо этого она добавила мне лишнего беспокойства, напомнив, что в красное меня нарядят завтра.
Я долго ворочалась, а когда ко мне подошла Рис и предложила сонного молока, то я тут же согласилась, не уточняя рецепта. Молоко оказалось тёплым, желтоватым и пахло мёдом со специями. Выпив всю предложенную чашку, я почти сразу заснула, зато просыпалась долго и с трудом.
Служанки и Дзюн беспокоились, зато я пребывала в сонном спокойствии. Меня наряжали и кормили почти что насилу. Кормили, правда, зря. Рис вскоре попросился наружу. Зато новая порция молока, теперь без специй, осталась во мне.
— Дайте ещё чашку, — снова и снова просила я в каждый возможный момент.
И когда я пригубила очередную, подруга посмеялась, что если б она не знала, что я ещё девица, то решила бы, что это какая-то беременная особенность. Она рассказывала, что одна её знакомая спала постоянно всю свою беременность. Другая же пристрастилась к необычным сочетаниям в еде, а от рыбы её и вовсе тошнило. Третья же… Честно говоря, что происходило с третьей, и были ли последующие, я не слушала. В тот момент, когда Дзюн назвала меня девицей, я отчётливо вспомнила коридорную встречу с Муроми.
— С первого раза всё равно ж не беременеют? — повернулась я к подруге.
— Как получится, — беспечно пожала та плечами. — Пора идти.
Меня, запинающуюся, улетевшую в своих думах далеко-далеко, за руку повели прочь от знакомых комнат. Если свадьба принца прошла в зале для посетителей и дворцовом саду, то моей суждено пройти в главном храме богини плодородия Ёми.
Переступая порог храма, я замедлилась. Моё сердце забилось сильнее, словно тысячи барабанов ударяли в унисон. Стены храма, украшенные потускневшими символами и потрескавшимися фресками, казались невероятно старыми.
По коридорам храма разливалась гулкая, медленная музыка, приглушающая шепотки множества собравшихся поглазеть на необычную свадьбу. Мой взгляд падал на изображение богини плодородия, её властные и бледные черты лица вызывали у меня дрожь восторга и страха одновременно. Фигуристая, она изображалась совершенно обнажённой, опираясь о древо жизни. Придерживая рукой чуть выпуклый живот. Беременная.
Я споткнулась, но удержала равновесие.
Идя к алтарю, где меня уже ожидали двое мужчин: брюнет и блондин, император и господин, я ощущала, как дрожат от волнения колени. На меня смотрели, меня обсуждали, но сегодня это казалось неважным, ведь впереди ожидали Муроми и Коэн.
Но когда я, наконец, достигла алтаря, все страхи и сомнения исчезли, оставив лишь ощущение истинного счастья и полноты.
Местный служитель подготовил серебряную чашу на высокой ножке и переплетённую с зелёной нитью серебряную цепь. Зачитывая особые слова, он заполнял чашу вином, а после, попросил нас по очереди подставить над ней ладони, дабы окропить напиток нашей кровью. Пока всё это происходило, я видела, как разгоралась печать, уже соединившая нас. Не особо понимая, что происходит, я повторяла слово в слово то, что мне велел произносить служитель Ёми.
Когда настал момент выпить из чаши, наши руки, всех троих, обвязали цепью с бархатной зелёной лентой. Муроми первым приблизил губы к чаше, и я следила за каждым его движением с тревогой и восхищением одновременно. Когда он отпил, то передал сосуд Коэну, а моё сердце замерло на мгновение, словно оно тоже слилось с вином, наполнившим его энергией огня.
Потом настал мой черёд.
Когда я подняла чашу к губам и выпила из неё, то ощутила, как тепло вливается в моё нутро, наполняя сердце жаром и спокойствием. Терпкое вино смешалось с металлическим вкусом крови. И вместе с напитком я ощутила магическую энергию как Муроми, так и Коэна.
Я уже знала, что последует дальше. За ту сонную неделю, которую я провела в тишине своей комнаты, мне удалось много раз перечитать книгу о тройных свадьбах.
Муроми притянул меня к себе, отчего цепь на запястье натянулась, и нежно коснулся моих губ. Он целовал, будто пил. Слизывал капли вина, оставшиеся на моих губах. Голова моя закружилась, щёки наполнились жаром, а едва я порадовалась, что смогу вдохнуть свежего воздуха, как меня резко развернули. И вот уже Коэн мягко, но в то же время едва покусывая, коснулся моих губ. Цепь вновь натянулась, словно протестуя отвороту от Муроми. Я вздрогнула. Потянула руку назад, а пальцы вдруг переплелись с мужскими.
Кажется, кто-то аплодировал, а кто-то совсем близко кашлянул. Неловко кашлянул, совсем ненатурально, служитель богини Ёми, ведь ему ещё предстояло произнести напутственную речь, а Коэн всё не спешил
