Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой
— А ручное управление? У них же есть, — на всякий случай уточнила я.
— Душа моя, а оно, по-твоему, от чего работает? Куда команду отправлять на смену управления? Все на штурмовой Симе завязано, потому она и самовосстанавливающаяся, чтобы пилот не попал… хм-м, в глубокую Симу. — Она хихикнула и продолжила: — В общем-то, гадам многого и не надо было, только обезвредить и всадить вам между глаз, — закончила Серафима, глядя на меня с иронией.
Ну, коль пошла такая пьянка…
— Руся расхваливал аттарийскую маскировку, а к нам близко подошли, мы их даже не заметили.
— На каждую хитрую гайку найдется болт с резьбой, — философски заметила Серафима и похабно заржала. — Даарейцев тоже не пальцем делали, разобрались умельцы. Кэп на Родину доклад уже настрочил и отправил, пусть умники головы ломают. Десерт хочешь? Кино? Может, комедь тебе какую-нибудь? — она так резко сменила направление разговора, что я даже немного потерялась.
Дверь открылась, и вошел Дима. Теперь мне стала понятна такая поспешная перемена. Наверное, командир велел не говорить со мной на тему нападения, боясь за мою тонкую душевную организацию. Заметив, что я не лежу, уткнувшись лицом в подушку, а вполне себе оживленно болтаю с Симой, Дима улыбнулся и присел рядом со мной. Я откинулась назад, прижимаясь к Ардэну спиной, и тут же оказалась под защитой сильных и любящих рук.
Он недолго пробыл в каюте, но после разговора с Симой и тепла, которое шло от моего второго любимого мужчины, мне стало полегче. Может, будь я аттарийкой, для меня произошедшее не было бы таким болезненным, но я землянка и не могу реагировать иначе на несчастье, случившееся с близким мне человеком, принимая на себя его боль. И хоть слова Димы и Симы звучали обнадеживающе, окончательно я смогу успокоиться только тогда, когда увижу Рому здоровым и невредимым. Но, наверное, никогда не смогу забыть тех кошмарных минут, которые я провела под дверями мед. блока, слушая медика.
Второй день прошел в изматывающем ожидании. Сима крутила мне старые комедии, отвлекая вкусняшками и болтовней. Дима сводил меня к ученым, в ботанический сад, где жили милые безобидные зверюшки. Прогулка вышла приятной, но все равно грустной. И когда мы вернулись в каюту, я выпустила на волю Масю и Васю, вдруг решив, что они тоже имеют право на прогулку. Как результат, мы с Димой проснулись на полу, вокруг опять разруха, и только два счастливых ридара радостно хрустели дожираемой мебелью.
— Вандалы, — сообщил им Дима, сжимая в ладонях миленькие комочки шерсти, так и не выпустившие из цепких лапок остатки нашей кровати.
— А-а-а, — басовито выдохнула Мася и вырубилась, трогательно обняв лапками Димин палец.
— Ня-ама, — пропищал Вася, вырубаясь с недожранным куском в зубах.
— Любимая, ты ими все еще дорожишь? — задумчиво спросил Ардэн.
— Не тронь няшей, — я отняла ридаров у кровожадного командира и отправила их в родную клетку.
— Сима, работай, — велел Ардэн и утащил меня к себе в каюту.
Оттуда мы вернулись обратно буквально через двадцать минут, после того, как я вспомнила, что там ночевала стерлядь, а Дима получил-таки подушкой по растерянной физиономии. Не мог он понять, видите ли, отчего у меня из ноздрей пар валит. Каюта-то его. А то, что я, прям, вижу, как он тут эту… бр-р.
— Но у Грейна она тоже ночевала когда-то, ты же спокойно там жила, — возмутился Дима. Получил второй раз подушкой, пошипел на меня, получил за это в третий раз, и мы вернулись в родные пенаты.
В общем, моя нежная женская душа так и осталась непонятными потемками для бесчувственного легара. За это тоже получил, но уже дома. Ардэн оскорбился и еще некоторое время терроризировал меня, требуя извинений в виде комиссарского тела.
— Да пойми ты, не могу я удовольствие получать, пока кому-то из вас плохо, — попыталась я достучаться до озабоченного рептилоида.
— Грейн завтра выходит из мед. блока, — ответил Дима. — Если хочешь, можем даже его торжественно забрать оттуда.
— Хочу! — жарко ответила я.
— А ломалась-то, — хмыкнул змей, истолковав мой ответ в свою пользу и… добился своего. А что? Я не железная, а Дима умеет уговаривать… стервец.
А утром мы отправились за Ромой. Дима, измерив шагами каюту вдоль и попрек, упал на кровать, заложив руки под голову, и тяжко застонал.
— Ра-адость, — страдальчески протянул он.
— Да-да, милый, — машинально ответила я из шкафа, откуда уже около часа торчал только мой зад, пока я выбирала, что надеть.
Дима успел многозначительно посопеть мне в спину, сымитировать половой акт, активно двигая бедрами в мою откляченную часть тела, доимитировался и начал приставать на полном серьезе. Пришлось начать ролевые игры. Я взяла на себя роль лошади и лягнула озабоченную особь мужского пола. Особь оскорбилась и подкатила более конкретно. Несмотря на ожесточенное сопротивление, оборона была сломлена, и пришлось начинать сборы заново после некоторой задержки.
Я снова ушла в шкаф, велев даже не смотреть в мою сторону. Теперь я точно знала длину и ширину каюты в Ардэнах. Потом я выучила несколько новых ругательств на незнамо чьем языке, их мне перевела Сима, вышло круче русского мата. А я еще убивалась, что развратила аттарийцев. Да они сами испортят кого угодно!
— Инна-а-а, — ныл Дима. — Счастье мое, ты же не на прием к императору собираешься, а в мед. блок за Грейном. Если еще провозишься, он сам дойдет, и никакой тебе встречи.
— Бессердечный! — указала я на него обличающим перстом, выбираясь из шкафа, куда Сима перетащила все мои обновки.
— Сердечный я, Инусь, я такой сердечный, что самому завидно, но сейчас у меня точно случится разрыв сердца, мозга и терпения, — уверил меня Ардэн.
— И за что я тебя люблю? — вздохнула я, натягивая… черное платье. Ага, Ромино любимое, ничего лучше не придумала, сколько ни рылась в тряпье, примеряя то одно, то другое. Пусть уж моему синеглазику будет приятно.
— А меня можно не любить? — искренне удивился Дима.
— Балбес, — усмехнулась я, притягивая его к себе для поцелуя.
Мы быстро дошли до мед. блока. Меня буквально распирало от нетерпения. Ардэн ворчал, что ему уже интересно, неслась бы я так за ним. Легкая ревность проскальзывала в голосе, и я остановилась. Развернулась и дала под дых.
— Дурак что ли? Смерти моей хочешь? Я просто не переживу, если с кем-то из вас опять случится нечто подобное, — возмущенно спросила я.
— Шучу я, радость, — улыбнулся Дима, и я показала ему кулак.
Мы еще обязательно поговорим о том, что меня волнует, но потом, не сейчас. Сейчас я влетала в местный лазарет, едва вспомнив, что хорошие девочки здороваются при встрече с людьми. Дима подвел меня к той самой «торпеде», в которой лежал Рома. Я несмело заглянула в окошко и всхлипнула, глядя на еще спящего умиротворенного мужчину, на котором не было и следа от ожогов.
