Двуликий бог. Книга 2 (СИ) - Мэл Кайли
Не иначе как провидение уберегло хрупкую девушку от того, что мне предстояло увидеть. Хотя, признаться, к такому нельзя быть готовой, не имеет значения, сильная ты или слабая, служанка или госпожа. Когда я решительным движением распахнула двери и вышла за пределы покоев, то сразу же столкнулась с молоденькой служанкой, до смерти перепуганной и белой, как снег. Девушка пребывала в таком первозданном ужасе, что, не признав во мне госпожу, бросилась на шею и зарыдала, судорожно обвивая меня руками. Я покачнулась и, верно, упала бы под её весом и сильным порывом, если бы подоспевший стражник не оттащил от меня обезумевшую прислужницу.
Кроме нас троих пока никого ещё не было на площадке второго яруса, выходящей на центральный зал у главных дверей. По лестнице бежал второй стражник. Слышались встревоженные и сонные голоса. Ничего не понимая, я снова взглянула на поражённую девушку, проследила направление, куда она указывала трясущейся рукой — такой тонкой и прозрачной, что, казалось, она принадлежала духу, а не живой служанке. Я подошла к ограждению, выглянула, посмотрела вниз, затем вперёд и по сторонам. Увидев то, отчего ужас поработил бедную девочку, я не сумела закричать. Не сумела даже вздохнуть. Все мои внутренности в тот же миг сжались, скрутились, переплелись, и неимоверным усилием воли мне удалось сдержать резкий сухой позыв тошноты. Бессознательным движением я схватилась за грудь пониже ключиц, сжала кожу пальцами и с трудом вздохнула, точно мне не хватало воздуха, а сердце вот-вот грозило остановиться.
Перекинутая через ограждение верёвка удавкой сжималась на тонкой девичьей шее. Очевидно, спрыгнув со второго яруса вниз, она чуть покачивалась из стороны в сторону, движимая порывами ветерка. А может (и даже скорее всего), ледяным ужасом, затмившим мне глаза, ведь такого сильного ветра не могло разгуляться в золотом чертоге. Мне казалось, я слышу жуткий тихий скрип. Мерный, равнодушный. Казалось, закатившиеся матовые глаза смотрят на меня с укором, хотя они уже не могли иметь никакого осознанного выражения. Руки свисали безвольными плетьми, однако я видела нечто жуткое в этих бескровных белых пальцах, точно пройдёт мгновение, и они дрогнут, пошевелятся и сомкнутся у меня на шее. Всё в её облике казалось бледным, бесцветным, словно все краски покинули несчастную вместе с жизнью. Единственным ярким пятном оставались сбившиеся рыжие пряди волос.
Тело дрогнуло вновь, и на этот раз я не сумела сдержаться. Согнувшись, я распрощалась со всем скромным содержимым своего живота, а затем ещё некоторое время испытывала пустые, но не менее мучительные и отвратительные позывы. Это была Аста. Там, внизу. Аста, моя Аста… Аста, с которой я так жестоко и несправедливо обошлась минувшим вечером, поддавшись горю и отчаянию. Аста, которая подобно мне не выдерживала происходящего кошмара… И не выдержала. Не разгибаясь, я в голос зарыдала. Кто-то поддержал меня, но я ничего не видела перед собой. Столько бед и разочарований обрушилось на меня в короткий срок, что я уже даже не чувствовала боли, а испытывала какое-то отчаянное и беспомощное исступление. Рыдала не потому, что хотела облегчить свои страдания, а потому что сдержаться не могла. Слёзы сами наворачивались на глаза.
На широкой площадке перед моими покоями собирались обитатели пламенного дворца. Гул нарастал. Слышались вздохи, выкрики, плач. Кто-то упал, переполошив окружающих. Я ни минуты не сомневалась, что это Ида лишилась чувств. Как бы я хотела последовать за ней! Как бы я хотела забыться и не видеть больше этого ужаса, не знать о нём, а затем очнуться и выяснить, что всё это дурной сон, страшное наваждение! О милостивый Один, это не могло быть правдой! Но я не теряла сознания, и произошедшее было правдой. Мучительной кошмарной правдой, которую я обязана была принять. Переведя дух, я распрямилась. Все вокруг пребывали в огромной растерянности. Рагны не было видно. Хакан отсутствовал также. Все глаза устремлялись лишь на меня одну. И — будто не могло стать хуже! — стоило мне только разомкнуть губы, как по лестнице спустился Локи в сопровождении предводителя стражи и двух его воинов.
Повелитель огненного чертога сохранял ледяное спокойствие. Он окинул невозмутимым взглядом присутствующих, скоро догадался, где толпится большая часть из них, подошёл к заграждению и взглянул вниз. Лицо его вместо сочувствия или отвращения тронула надменная ироничная улыбка, брови взметнулись в немой насмешке, и, казалось, ещё миг, и он засмеётся сам. Слуги в трепете и непонимании расступились вокруг него. Пренебрежительным жестом бог обмана подозвал Хакана и двух стражников, велел им убрать тело. Затем потерял к бывшей любовнице всякий интерес. Я не смотрела на него, однако различала звук его приближающихся шагов. Локи подошёл ко мне почти вплотную, я ощутила его цепкий взгляд на себе. Не совладав с собой, ответила ему яростным ненавидящим взором. Его гадкая уничижительная ухмылка, какой он меня наградил, лишила последнего самообладания, выбила почву из-под ног.
— Убийца… — прошептала я сквозь стиснутые зубы. Каверзный ас ухмыльнулся ещё паскуднее, приблизил своё лицо к моему, издеваясь и мучая, переспросил. — Убийца! — повторила я громче, да так, что услышали все слуги, тотчас замолкшие и замершие от любопытства. Меня трясло. Голова кружилась. Изнутри поднимались настойчивыми толчками знакомые волны гнева, ненависти и презрения. Однако Локи моё состояние, казалось, только забавляло. Он оставался спокоен, смотрел на меня, изогнув рыжую бровь. — Посмотри, что ты сделал с ней… Использовал в своей грязной игре и выбросил!.. Эта кровь… Эта смерть на твоей совести! — голос надломился, я всхлипнула, сжала кулачки от злости. Его тёмно-алые глаза смотрели на меня всё так же: со снисхождением, иронией и малой долей укора. Я не способна была понять тот взгляд.
— О нет, Сигюн, — вкрадчиво начал он, растягивая слова, накручивая локон моих растрёпанных волос на палец. — Ведь прошлой ночью она явилась к тебе живой и невредимой, не так ли?.. Кстати, должен заметить, как это мило и трогательно с твоей стороны самой позаботиться и прислать мне наложницу, — тонкие губы искривила надменная жестокость. Я
