Немилосердная - Гейл Кэрриджер
Лорд Амброуз хлестнул лошадей, те пустились галопом, слишком быстрым для людных улиц Лондона. Стук копыт по мостовой был ужасно громким, карета, казалось, поворачивала куда чаще, чем привыкла Алексия. Ее живот активно возражал против тряски.
Обычно дорога от центра Лондона до Вулси занимала чуть меньше двух часов (у оборотня в волчьей шкуре, конечно, меньше). Виконт Триздейл как-то хвалился, что проделал этот путь в своей дорогостоящей карете всего за час с четвертью. Лорд Амброуз, похоже, вознамерился побить этот рекорд.
Мостовые в Лондоне достаточно поистерлись, чтобы езда проходила плавно, и хотя лорд Амброуз не покидал Мэйфер сотни лет, он, судя по всему, знал дорогу. Алексия предположила, что у него было предостаточно времени на изучение карт. Выбрав наименее оживленную дорогу, они направились в сторону Вест-Хэма. Однако стоило лишь покинуть город, все пошло вкривь и вкось.
Не то чтобы до сих пор события текущей ночи хотелось сравнить с засахаренными лепестками фиалок, но все же.
Во-первых, и это было хуже всего для леди Маккон, они выехали на сельскую грунтовую дорогу. Прежде такие вещи никогда не беспокоили Алексию чрезмерно, учитывая рессоры и мягкую обивку кареты. Но быстрый темп в сочетании с изрядной тряской не порадовали младенца-неудобство. Через пятнадцать минут такой езды на Алексию снизошло новое телесное ощущение — тупая боль в пояснице. Она даже стала гадать, не повредилось ли что-то там в результате многочисленных падений этого вечера, столь пагубных для ее турнюра.
Потом они услышали крик лорда Амброуза и ощутили едкий запах дыма. Здесь, вдали от маячащих теней городских зданий, при свете полной луны все было видно гораздо лучше. Алексия выглянула в окно, когда один из сопровождавших их вампиров наддал, поравнялся с каретой и прыгнул. Карета не накренилась, но замедлила ход, а ее крыша яростно затрещала от удара.
— Мы что, горим? — леди Маккон села поудобнее, опустила оконную раму и высунула голову в окно навстречу потокам воздуха, пытаясь разглядеть, что творится позади.
Возможно, это было бы непросто, окажись преследователем всадник или другая карета, но штуковина, которая гналась за ними через поля и меж живых изгородей, делала это на восьми гигантских щупальцах. Вернее, на семи, посылая восьмым в карету снопы огня. К тому же она была высотой с многоэтажный дом.
Алексия быстренько втянула голову назад.
— Доктор Кадаврс, полагаю, вашему подопечному надо показаться. Может, тогда мадам Лефу воздержится и не убьет нас.
Карета снова накренилась и поехала быстрее. Вампир на крыше благополучно сбил пламя и спрыгнул. Однако теперь их скорость не могла сравниться с первоначальной — лошади устали, чтобы не сказать — оказались почти загнаны из-за такого жестокого темпа.
Октомат догонял, а до Вулси по-прежнему было ехать и ехать.
Доктор Кадаврс перехватил Джанела и попытался заставить его высунуться в окно, но тот был вовсе не склонен потакать желаниям вампиров. Алексия почти незаметно кивнула сыну подруги, и тогда тот подчинился. Мальчишка высунул наружу не только голову, но и тонкую руку, и принялся отчаянно махать преследовавшей их страхолюдине.
Поясница леди Маккон заболела еще сильнее, а в животе волнообразно екнуло. Прежде у нее никогда не бывало таких ощущений. Тревожно пискнув, она опять откинулась на обитую мягким спинку сиденья кареты. Потом все прошло.
Алексия ткнула пальцем в живот:
— Даже не смей. Время самое неподходящее! Кроме того, приходить на вечеринку слишком рано — значит себя не уважать.
Октомат отстал, что позволило карете чуть замедлить ход, но если Алексия хоть немного знала мадам Лефу, это было сделано, чтобы выиграть время на обдумывание нового плана атаки. Женевьева должна была понять, что Алексия тоже в карете и что они направляются в Вулси. Никаких других причин двигаться по этой дороге в такое время просто не существовало, ведь, помимо всего прочего, никто не ездит в Баркинг по ночам и никто никогда не проделывает это с такой скоростью.
— Ох, ну надо же! — у леди Маккон возникло страшно неуютное ощущение, что она отчасти утратила свой легендарный контроль — если не над разумом, то над телом. Нижняя часть ее тела увлажнилась, указывая на то, что турнюр, а вполне возможно, и все платье целиком действительно не переживут этой ночи. Потом снова накатило волнообразное ощущение, оно началось в верхней части живота и опустилось вниз.
Хотя доктор Кадаврс и не был настоящим врачом, он тем не менее оказался достаточно проницательным, чтобы заметить перемены в горестном состоянии леди Маккон.
— Леди Маккон, у вас началось? Более неподходящего времени просто не придумать.
Алексия нахмурилась.
— Нет, я категорически запрещаю это. Я ни за что… о-ох, — ее речь оборвалась стоном.
— А я так понимаю, началось.
Джанел, услышав эти слова, воодушевился.
— Отлично! Никогда раньше не видел, как рождаются дети, — и он обратил громадные лавандовые глаза на потную леди Маккон.
— И сегодня тоже не увидите, молодой человек, — строго заявила ему Алексия между двумя судорожными вздохами.
Графиня, все такая же дерганая и лишь отчасти обращавшая внимания на разговоры, которые велись в карете, посмотрела на Алексию блестящими подозрительными глазами.
— Не посмеешь. Пока я тут с тобой, не посмеешь. Что, если оно вылезет и нам придется до него дотронуться? Доктор Кадаврс, немедленно выбросьте ее из кареты.
Но Алексия, невзирая даже на странные волнообразные ощущения и нарастающую боль, успела быстро сунуть руку в ридикюль и вытащить Этель, прежде чем доктор успел ее остановить.
Впрочем, он и не пытался. Вместо этого он попробовал урезонить графиню.
— Моя королева, мы не можем. Нужно, чтобы она провела нас в дом. Это она нас пригласила.
Леди Маккон ощутила непреодолимое желание добавить: «И это — моя карета! Если кто отсюда и выйдет, так это ты!» Она почувствовала, как дитя внутри у нее надавило еще сильнее.
— Нет, не ты! — потом она окинула всех совершенно безумным взглядом и произнесла вполголоса, адресуя свой упрек и неминучему младенцу, и вампирам, и Джанелу, и октомату: — Это не разрешено, — а потом опустила взгляд на живот: — Давай не будем начинать наши отношения с непослушания. Мне в этом смысле достаточно твоего отца.
Вид у графини стал такой, будто она съела какую-то мерзость вроде ломтика свежего фрукта.
— Я не могу быть
