Подъем, спящая красавица! (СИ) - Анастасия Разумовская
Царственным супругам на полянке поставили столик с вином, фруктами и шахматами, в которые оба сейчас и играли.
— Я обращу вашу армию в крыс, — мило улыбнулась Илиана, переставляя слона поближе к чёрному ферзю. Ей, как даме, супруг галантно уступил право ходить первой.
Анри мягко рассмеялся тем волнующим смехом, которым иногда смеются красивые мужчины.
— Меня тоже заколдуйте. Золото интересно сочетается с серым мехом. Я поведу войска на ваши амбары, и вскоре вы сами запросите пощады.
— А я натравлю на вас кошек! — Илиана пожала плечами и съела ладьёй королевского коня.
— Какой ужас! Бедные кошки. Думаю, в мышином обличии я, как и в человечьем, выбирая между зерном и мясом, предпочту мясо. Даже кошатина лучше зерна. Уверен.
Королева вздёрнула брови и насмешливо посмотрела на него:
— Вам пойдёт быть крысой, милый брат. Чудесно, когда внешнее соответствует внутреннему.
Голубые глаза короля блеснули насмешкой. Монарх откинулся на стул и остро глянул на супругу. И вдруг посерьёзнел:
— Наша проблема в том, что мы — брат с сестрой. Пусть и двоюродные, но жившие под одной крышей с детства. А сестрой вы, дорогая, были преужаснейшей. Вечно ябедничали взрослым на любую мою шалость.
— Ну, знаете ли, дохлая крыса под подушкой, вода, подвязанная к двери и испортившая мне любимое малиновое, бархатное платье…
— Согласен, с водой был явный перебор. Оно вам изумительно шло. Я был мал и глуп.
Илиана снова пожала плечами:
— Мат.
— Шах, — возразил Анри, съедая ферзя королевы не замеченной ею пешкой.
Супруга гневно поджала губы.
— Одним словом, я не был в восторге, когда главная неприятность моего детства вдруг стала моей женой.
— Ну, признаюсь, я тоже не испытывала счастья… Что вы делаете?
Они оба посмотрели на его руку, лежавшую поверх её кисти. Голубые глаза наивно заглянули в чёрные:
— Мы оба были детьми, Лиана. И далеко не самыми лучшими…
— Вы настраивали против меня родную сестру! — вдруг с обидой выкрикнула королева.
— А вас жалела моя личная мама. И отец всегда принимал вашу сторону, но… — король поднял руку супруги и коснулся губами белой тонкой перчатки, — но эдак, вспоминая былые обиды, мы вряд ли придём к согласию.
— Вы первый начали!
Тёплые мягкие губы коснулись кожи под вырезом перчатки. Илиана выдернула руку, ноздри женщины затрепетали от гнева:
— Анри, вы считаете меня глупой и сладострастной женщиной, одной из ваших гризеток, которая поплывёт, стоит только чмокнуть её в неположенном месте?
— В неположенном я даже и не начинал, — рассмеялся Анри.
— Вы отвратительны, — искренне выдохнула Илиана и поднялась. — Не понимаю, о чём мы с вами можем договориться! Темница совершенно не исправила вас.
Король помрачнел и тоже встал:
— А она, значит, нужна была для исправления? Вроде каморки, в которую сажают мальчишку, поставившего кляксу на уроке чистописания?
— У меня не было выхода, дорогой. Признайтесь честно, чтобы вы со мной сделали, если бы узнали, что ваша законная супруга ждёт ребёнка? Супруга, чьё ложе вы не посещали с момента первой брачной ночи.
— Помнится, вы перегородили межкомнатный проход в вашу спальню…
— Вы тоже.
Они скрестили взгляды, а затем Анри вдруг мягко рассмеялся:
— Конь.
— Что?
— Смотрите: конь ходит налево. Слон делает шах с этой стороны. Мой король отступает, вы съедаете ферзя, я — слона. А затем делаете новый шах ладьёй. У короля только один выход — сюда.
— Отчего ж? А…
— Там второй слон. Король отступает, пешка вперёд. И всё: мат королю.
— Я не сильна в шахматах, — Илиана с любопытством посмотрела на доску.
— Зато я-то как натренировался! Итак, партия закончена, я разгромлен, мой король убит. Вы спрашивали: чтобы я сделал, если бы узнал о Бертране немного раньше. Ответ такой: я бы приказал вас арестовать и бросить в темницу. А затем вас с распущенными волосами, в одной рубахе, босой провели бы по городской площади. И сожгли. За измену.
Она побледнела и криво усмехнулась. Чёрные глаза вспыхнули. Анри наслаждался паузой.
— А, значит…
— Ничего это не значит, — перебил он её и снова взял за руку. — Я был молод и не обременён умом.
— И где ж вы им успели обремениться?
— Мне уже не шестнадцать. Пребывание на троне казалось мне лёгкой увеселительной прогулкой, главное достоинство которой — отсутствие взрослых. Никто не наказывает за любые шалости, никто не заставляет учиться…
— Вы всегда были избалованным ленивым мальчишкой…
— И остался им же, — широко улыбнулся Анри, снова коснулся губами её руки и весело посмотрел снизу-вверх. — Лиана, сестрёнка, у меня было целых пять лет и пять месяцев, чтобы разобраться, чего я хочу от жизни. И — клянусь — это далеко не заседания министров, пребывание на королевских советах, подсчёт казны и всё прочее, что сопровождает царствование любого монарха. Скучно, безумно скучно!
— И что же?
— Да всё то же, за что ты меня так безжалостно критикуешь: охота, балы, дамы.
— Ты неисправим!
— Неисправим. И всё же, я понял, что всё то, чего я хочу, никак не согласуется с королевской жизнью.
Он замолчал, давая ей возможность осознать значение его слов. Илиана смотрела на мужа со всё возрастающим изумлением. Прищурилась, пытливо вглядываясь в его лицо, чуть закусила от волнения губу.
— Ты же не хочешь сказать, что… ты же не хочешь отречься от престола?
Король оглянулся на свиту, замершую шагах в сорока от них, поморщился.
— Лиана, до чего у тебя пронзительный голос. Хочу. Я понял, что рано или поздно меня всё равно кто-нибудь свергнет. Не ты, так кто-то другой. А оно мне надо?
— А тогда зачем…
— Свобода, сестрёнка. Свобода. Мне нужно, чтобы ты дала гарантии моей неприкосновенности, — он раздражённо скривил губы. — Не хочется, знаешь ли, проснуться однажды с удавкой на шее. Или в комнате размером пять с половиной шагов на шесть с тремя четвертями.
— Почему тогда ты боишься, что наш разговор подслушают?
— Кто продолжит стоять за короля, желающего отречься? — хмыкнул он.
Илиана задумалась. Подозрительно взглянула на супруга:
— А твоя фея? Эта… как ей… Шиповничек?
— Я ей первой заявил о желании простой жизни принца королевской крови. Ума не приложу, зачем нас с тобой поженили! Короновали бы тебя, и не возникло бы всей этой…
— И что она?
Анри поморщился и отвернулся. Уголки
