Новые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
Когда люди привыкают, что все остальные – это лишь жертва… вопрос! Сколько времени пройдет до того, как тебя положат на алтарь? Недолго, это уж точно.
– Согласен.
– И самое главное. Мы должны девочке, Фредо. Если бы не мы… точнее, если бы ты пригляделся, если бы я подумала… но я осознанно смотрела в другую сторону. Я не хотела в это влезать. И вот результат… Я тоже виновата перед Мией.
Этот довод и вовсе не остановил бы Фредо. Мало ли кто в чем виноват и перед кем… другое дело, что у Мии могут остаться связи среди городского дна. И она может ими воспользоваться…
Нет-нет, ему такого не надо. Себе дороже встанет.
Выход только один.
Прячемся на несколько дней, прячем детей, ну а там… дальше будет видно. Так что через два часа Лаццо всей толпой выехали из дома. С сестрами Мия так и не повидалась, резонно решив, что им такое ни к чему. Да и ей тоже.
Какая любовь? Какие чувства? Вы о чем?
Машина убийства возвращается и выходит на тропу охоты. Розарий, говорите, дан Иларио?
Отлично! Вперед! И горе тем, кто встанет на ее пути.
Адриенна
Пробуждение было не из приятных. Адриенна открыла глаза в комнате… да, сравнительно уютной. Но решетки на окнах.
И массивная дверь.
И кандалы… на запястьях у ее величества обнаружились два массивных браслета, к которым прекрасно можно было пристегнуть цепочку. Правда, перстень остался на месте. И корона… не решились притронуться?
И правильно. Не стоит брать в руки некоторые вещи, если хочешь жить долго и счастливо.
Рядом кто-то есть? Да, вот эданна Сабина. Сидит рядом, вышивает что-то…
Адриенна пошевелилась, давая понять, что пришла в себя.
– Эданна?
– Ваше величество!
– Эданна Сабина, где я и что произошло?
Эданна отложила в сторону вышивание и доказала, что не зря была женой военного. Доложила она четко и понятно, без лишних эмоций.
– Его величество ударил вас, вы потеряли сознание, он приказал гвардейцам отнести вас в Воронью башню и лично сопроводил. Мне и фрейлинам разрешено остаться здесь с вами, ваше величество. Король решил обвинить вас в покушении на его жизнь. Вроде как собирается суд Короны, есть доказательства…
– Мой сын?
– Его не нашли.
Адриенна попробовала пошевелиться.
– Суд Короны? Король, кардинал, канцлер, кто там еще? Он уже был?
– Нет пока. Вроде как завтра с утра.
– Значит, послезавтра меня казнят, – спокойно произнесла Адриенна.
Она не паниковала, не истерила. В семнадцать лет… ладно, даже в восемнадцать в свою смерть верится с большим трудом. Ну и…
Ее обязательно спасут. Разве нет?
Спасут, конечно.
– Дан Феретти?
– Вроде как его показания против вас, что вы приказали ему убить короля…
– Глупости.
Эданна Сабина развела руками. Мол, за что купила…
Адриенна прикусила палец в раздумье.
– Господи помилуй, надеюсь, Энцо не пытали. Другим путем от него такое признание не получат.
Эданна Сабина молчала аж две минуты. А потом рискнула. Ну… любопытно же!
– Ваше величество! А вы и Лоренцо Феретти… я знаю, что у вас ничего не было, но…
– Что было? Ничего, просто я его люблю, – улыбнулась Адриенна, понимая, что глупо уже скрывать этот факт. Чем бы все ни закончилось, или она умрет – и тогда эта любовь уйдет вместе с ней, или она останется жива. Но овдовеет и можно будет ничего не скрывать.
Или – или.
Эданна понимающе кивнула. Любовь… оно так. Дело житейское. А что Лоренцо на год младше Адриенны… ну и что? Кто на такую ерунду вообще внимание обращает?[9]
– Ваше величество, мне приказано доложить, когда вы придете в себя.
– Дайте мне водички и докладывайте, – согласилась Адриенна. И с громадным удовольствием припала губами к чаше.
Хорошо!
Ладно, за эту воду… пусть Филиппо умрет без мучений. Ну… почти, часика два она ему спишет.
Лоренцо
Когда дверь камеры открылась и вошел лично его величество, Лоренцо удостоил его одного короткого взгляда. И все.
Ни поклонов, ни приветствия… с какого перепуга? Эта тварь его сюда кинула, почти приговорила… Да не это главное! Этот урод решил поднять руку на Адриенну, а за такое…
Лоренцо зубами бы его загрыз. Да вот беда – цепи не позволяют.
И Филиппо предусмотрительно держится подальше от Феретти. Понимающий, гад!
Молчание было плотным, почти осязаемым.
– Поговорим? – предложил король, не дождавшись какой-то реакции на свой приход.
– Тебе надо – ты и говори, – не стал спорить Лоренцо.
Филиппо так удивился, что подавился слюной и закашлялся. Сразу диалог начать не вышло…
– Не боишься?
– Чего?
Филиппо задумался. А вот правда, чего должен бояться человек, уже приговоренный им к смерти?
– Смерти?
Лоренцо только оскалился. Ага, смерти! Ты бы выходил на Арену каждую декаду, а то и по два раза за декаду, мигом бы бояться отучился.
Филиппо понял, что это не в цель.
– Пыток?
– Умру, и все.
– Хм-м-м… а за Адриенну? Боишься?
Вот теперь Лоренцо встрепенулся.
– Риен? Что с ней?
Филиппо сделал шаг назад. Глаза пленника вдруг загорелись яркими золотыми огнями. Почти такими же, как… у его супруги?
Да, только у нее глаза синие. А тут – золото.
– Ты… ты такой же, как она?!
Лоренцо фыркнул.
– Нет. Я другой. Что с ней?
– Ничего. Завтра суд, послезавтра казнь, – вполне буднично ответил Филиппо.
– Суд? Казнь? Но за что?!
Филиппо только хмыкнул.
– За то, что она хотела меня убить.
– Но она же не хотела! – возмутился Лоренцо.
– Почему? Потому что ты не подписываешь признание? Так мне и не надо! Коронный суд – это три человека, кому и что я буду доказывать?
Лоренцо понял и зашипел сквозь зубы:
– За что?!
– За то, что она хочет себе мой трон. Хочет вернуть Сибеллинов.
– Нет, – уверенно сказал Лоренцо. – Не хочет и не хотела.
– Да неужели? – искренне удивился Филиппо, который был свято уверен в обратном.
– Она клятву давала. У алтаря. Ей нарушать никак нельзя.
Филиппо только плечами пожал. Если бы он все нарушенные клятвы припомнил… тут вспоминать – и то до утра!
– Она Сибеллин. Ей нельзя, – разъяснил Лоренцо. – Или молчи, или изворачивайся, но впрямую нельзя. А она тебе клялась у алтаря. Сама. По доброй воле, понимая, на что идет… она не сможет поднять на тебя руку.
Филиппо это не убедило. Вот еще… глупости какие!
– Убийцу наймет. И волки эти…
– Это вообще не она.
– Разумеется! А кто, Франческа?
Лоренцо утвердительно кивнул.
– Что твоя любовница участвует в черных мессах,
